Киевские ведьмы. Выстрел в Опере
Шрифт:
Ему три года.
Но он уже родился… ОН ЕСТЬ!
И в его доме, на Госпитальной, горит лампа с зеленым абажуром. И, как «всегда в конце декабря» пахнет хвоей…
Маша быстро коснулась груди, где, под шубкой висел на шнурке ключ от дома № 13 на Андреевском спуске.
Сани свистом проскользнули Царскую площадь.
Проехали мимо низенького особнячка с колоннами (уже выкупленного в 1894 году известным российским певцом Славянским, уже предназначенного
«Как жалко», — искренне посочувствовала особнячку Маша.
…обогнули заколоченный на зиму фонтан «Иван», беседку с деревянно-резным кружевом крыши, и притормозили у, прилегающей к Царскому саду «железной» часовни, установленной в память о чудесном спасении царя Александра 11, в честь которого Европейская площадь и получила в 1866 титул — Царской.
*****
Машин нехитрый план вполне себя оправдал. Им даже пришлось подождать, пока уже знакомая bonne подвела двух пеших девочек к невзрачному входу.
Когда-то Царский Сад был велик и огромен и занимал две горы над Днепром.
Первый сад был устроен здесь царем Петром Алексеевичем, вознамерившимся завести в Киеве-граде плантации виноградников, плодовых и тутовых деревьев для производства шелка.
Позже дщерь Петрова, не унаследовавшая хозяйственной жилки отца, приказала разбить на месте экономического — сад во французском стиле. На верхней площадке первым архитектором империи Бартоломео Растрелли был построен царский дворец. При генерал-губернаторе Милорадовиче, там устраивали балы и редуты. Играли оркестры, в палатах подавали шампанское, в небе сверкал фейерверк, и ночные гуляния продолжались до утра.
Затем дворцовую часть парка оградили от горожан. И дворец, пустующий в ожиданье августейших особ, и примкнувший к нему парк стали похожи на колдовское царство спящей красавицы.
Середина Царского сделалась отдельным — коммерческим садом Шато-де-Флер.
С другой стороны сладкий кусочек Царского откусил еще один платный — Купеческий сад (за вход в него спрашивали аж 50 копеек!).
А оставшийся в распоряжении киевлян запущенный бесплатный участок, именовался Царским садом лишь по привычке. Его глубины больше походили на лес, а террасу над Днепром горожане почитали проклятым местом. О ней ходили мрачные легенды.
«В царский сад, с его пышными клумбами…» — задрожала строка.
«О чем думал автор статьи?» — хмыкнула Маша.
Зимой 1894-95, которую семья Горенко провела в Киеве, здесь, конечно же, не было никаких клумб.
Не было их и летом…
И как раз в 1894 году геолог Тутковский описывал глубину бесплатного сада словами, какими живописуют обычно Лысые горы:
«Терраса эта имеет очень дикий и неприветливый вид; она вся покрыта бесформенными буграми, между которыми приютились кое-где невысыхающий топкие болотца…»
При
Но Миша Булгаков любил этот сад!
И описывал его иначе.
И нынче, по случаю Святок, в нижней, — обжитой части Царского сада, народа было много. И там, и тут крутились торговцы с копеечной снедью, тетки с горячими пирожками, сбитенщики с напитками «для сугреву»…
Оживленная, праздничная — гуляющая публика, казалось списанной с рождественской открытки.
Маша положила глаза на красивую даму — дама казалось кукольной, до того была хороша! Белая шубка, белая муфточка, украшенная «бахромой» из помпончиков. К ее меховой, выгнутой полумесяцем шапочке был приколот букет искусственных фиалок.
«Хватит глазеть. Ты пришла ради Анны!» — одернула Киевица Машу-историка.
Две, уже порядком замерзшие, девочки уныло брели по зимней дорожке.
Старшая и младшая.
«Кто из них Анна Ахматова?»
Маша и Мир шли следом, — кавалер галантно нес пальцы спутницы в локте своей руки.
Впереди плыли два одинаковых капора — они не видели лиц. Маша невольно отметила великолепную осанку старшей — в свои пять-шесть лет, барышня честно держала спину.
«В Киеве, Анна впервые побывала в пятилетнем…»
«Старшая — Анна!»
— Ой, — вскрикнула старшая. — Брошка.
Присев на корточки, она поковырялась в снегу. Выпрямилась, рассматриваю находку.
На ветвь черного дерева сел черный ворон.
— Это Лира, — объяснила воспитаннице подоспевшая бонна. — Возможно, Анна вы станете поэтом.
— Поэтом?
Машины глаза забеспокоились — точно в такого ворона превращался, при надобности, бывший обертихой женского пола, Киевский Демон!
Но и без Демона «точно таких» ворон в Киеве водилось в избытке.
— Поэты пишут стихи, — сказала бонна.
— А-а-а. — Девочка смотрела на свою, невидимую Маша ладонь. — Красивая.
Ворон каркнул.
— Покажи, покажи, — подбежала младшая сестра. — Дай мне! Дай! Дай!
Анна быстро сжала руку в кулак. И вскрикнула. Брошь уколола ее.
— Дай мне! — малышка пыталась разомкнуть кулак старшей сестры.
— Держите себя прилично, Рика, — одернула ее бонна.
— Нет, — раскапризничалась малышка. — Пусть даст мне! Дай! Дай! Дай!
— Анна, отдайте мне Лиру, — приняла соломоново решенье наставница. — Так будет лучше.
— Нет! — Серый капор резко мотнул головой. — Она — моя!