КИФ-5 «Благотворительный». Том 3 «Для взрослых»
Шрифт:
Старейшина спросила меня, как надолго я хотел бы остаться здесь, и я ответил, что навсегда. Она одобрительно кивнула, внимательно на меня глядя.
– Но после зимы, если можно, – произнёс слегка неуверенно я, – я хотел бы вернуться.
Старейшина перевела взгляд вдаль. И ненадолго замолчала.
Я ещё раз окинул взглядом рай, расстелившийся перед моими глазами, и впитал в себя его красоту, его благородство, его силу.
– Я обязательно вернусь, – сказал я.
Старейшина кивнула и сказала, что Омелье будет меня ждать.
В тот день я внял словам старейшины, и уже не мог отступить от задуманного. Теперь
Возможно, когда я вернусь домой, после прошедшей снежной и страшной зимы, я без того узнаю дурные вести. Я не хотел думать об этом, но каждую зиму деревня теряет, теряет людей, их невинные жизни в холоде. Нужно было не вспоминать об этом, но я не мог. Я очень хотел оказаться дома и одновременно боялся. Но больше этого не будет, никогда не будет смерти и страдания на моих глазах. Я просто обязан был вернуться. Оставаться здесь одному, навсегда, без них – не имеет смысла! Как я мог остаться жить в этом прекрасном дружелюбном месте, где можно было вдоволь работать и не бояться предстоящей зимы, не бояться потерять в болезни или голоде брата или маленькую сестру, и оставить их там, беззащитных к суровой судьбе?
Я твёрдо решил отправляться обратно. Когда стоял конец февраля – я собирался в дорогу и прощался мысленно с Тарой и Экхофом, а когда пришёл март, я сказал им вслух «до ближайшей встречи», поблагодарил за всё хорошее, что они для меня сделали, и отправился в путь. Как бы там ни было, я вернусь. Через год я вернусь. Нет никаких причин, почему я должен был бы остаться жить в том кошмаре, в котором жил так долго.
В августе мне должен будет исполниться семнадцатый год. В августе я уже буду дома. И снова в свой день рождения я пойду в дорогу. Выйти раньше и не застать холодного ноября в пути – было бы разумным. Но вряд ли мы успеем проститься со всем, что нам было дорого и собрать оставшееся, более нужное, столь быстро.
Я сижу, сбросив рюкзак с плеч, на прохладной земле, прислоняясь спиной к стволу. Воздух пахнет дождём и заходит солнце. Веет тёплым весенним ветром. Я разворачиваю остатки еды, отставляю сумку в сторону, тихо ужинаю под пение птиц. Окидываю мысленным взором пройденную дорогу, пока пережёвываю пищу. Пути осталось на полмесяца. Майский лес, не октябрьский. Идти по нему приятно, будто гуляю с хорошим другом.
Я готов к возвращению домой, и мне не терпится увидеть родных. Думаю о волнующейся матери. Она, наверное, места себе не находит до сих пор. Вспоминаю о Лорелее всё чаще. Её образ уже снова светлый и зовёт меня, манит мягким голосом. Хочу уже осчастливить их всех своим приходом. Маму и Лорелею, братьев и сестёр. Даже отца. Он наконец-то будет мною гордиться.
Идут дни и недели. Я всё больше укрепляюсь в ощущении того, что несу с собой в деревню благо. Я ощущаю такую огромную силу в руках, которая способна была бы свернуть горы, встреться они на моём пути. Ничто не может больше заставить меня сомневаться. Ничто и никогда. Теперь я совершенно другой человек.
Я выхожу на жёлтую поляну, целый широкий
Остаётся совсем немного. Несколько закатов и рассветов. Они считаются по пальцам обеих рук. Я бесконечно придумываю слова, которые скажу, выйдя из глубины чащи. Мне интересно, узнают ли меня, потому что, кажется, я выгляжу иначе с этой моей отросшей щетиной.
Когда подхожу к началу леса, уже не думаю о придуманных фразах, я ни одной из них не помню. А когда вижу очертания крыльца меж тонких стволов – сердце подпрыгивает и переворачивается в груди. Я срываюсь с места и бегу так быстро, как только получается. Выбегаю из-за елей, и в глаза бросаются тёмные фигурки на поле, согнутые к земле. Я прыгаю на месте от радости и машу руками. Мой рюкзак звенит с прыгающими в нём вещами.
О, дом! О, мой дом!
Первым меня замечает сестра. Взглянув на меня издалека, она будто не верит, идёт медленно, словно плетётся, а затем бросает грабли и быстро мчится вперёд. Я больше не прыгаю, а стою смирно, и моё сердце медленно тянется куда-то в пятки и руки начинают дрожать. За сестрой начинают бежать остальные. Когда они близко и различают моё лицо – они кричат во весь голос, зазывая мать. Этот визг, эти вопли радости, слышны, наверное, на всю деревню, и теперь я радуюсь с той же ответной силой.
Меня обнимают несколько пар рук сразу, и мне почему-то хочется рыдать. Издалека я слышу голос:
– Мальчик мой! Мой мальчик! – Это кричит мама.
Братья и сёстры расступаются, и мы видим её – большую и могучую, пересекающую уверенным бегом поле, словно она ястреб и летит ко мне на острых крыльях. Она подносится как ветер и хватает меня в охапку, и плачет, уткнувшись в мою грудь.
С отцом я встречаюсь уже за столом. Мы садимся обедать, не глядя на раннее время. Я сразу узнаю, что многие не надеялись увидеть меня. И теперь они не могут поверить моему приходу.
Мне не дают вставить слово. Меня спрашивают о том, как я пережил зиму, о том, где я был, что увидел, и кормят, кормят, кормят. Как героя. Прежде чем начинаю рассказывать о своём долгом путешествии, достаю из рюкзака подстеленную дичь и отдаю подарки старшей сестре. На глаза матери снова наворачиваются слёзы. Отец смотрит на меня исподлобья, но одобрительно.
А затем я снова сажусь за стол и начинаю говорить, не кладя и куска в рот. Я рассказываю всё, взахлёб, абсолютно всё о лёгком начале, о сложной осени, о том, как начинал терять веру ближе к зиме. О том, чем кормился, как добывал пропитание и искал на корнях деревьев ночлег. О том, как сильно заболел к началу зимы. И как меня спасли.
Все слушают меня молча, с разинутыми ртами, и чем дальше я захожу, тем меньше я уже обращаю внимание на их реакцию. Я вещаю о Таре и Экхофе, об урожаях, о мягких зимах, о плодородной почве и встрече со старейшиной. Запал мой не кончается, и я продолжаю и продолжаю говорить, не в силах остановиться. Но меня останавливают – на кухне раздаётся резкий грохот и чашки с тарелками подпрыгивают на столе.
Это отец. Он стукнул кулаком по столешнице. Теперь встаёт и выходит в коридор. Где-то в конце коридора как от сквозняка хлопает дверь. Меня вдруг окутывает озноб.