Кикимора – надёжная жена
Шрифт:
Тигриные следы были почти свежие, хотя и слабо, едва и кое-где отпечатанные. Они то пересекали охотничью тропу, то уходили в кустарник. Приостановившись, сорвал с высокой лозы-лианы довольно зрелую гроздь винограда. Пожевал чёрные, с лёгким синим налётом, ягоды. Оставшуюся их часть положил в глубокий карман штормовки. Потом опустился на колени, «читая» знаки, оставленные хищником.
– Никак баба, тигрица, – изумился Самородок. – Ух, ты, девка-разбойница!
Улыбнувшись себе в бородёнку, он с левой стороны, заросшей лианами лимонника и актинидией, стал обходить сопку, так,
Осторожно щёлкнув затвором карабина, проверив, на месте ли патроны, Самородок пополз на бугор, придавливая животом жёсткие лапы орляка, который, почему-то, ошибочно называют папоротником. Ну, и не важно, главное, что он съедобный и полезный для человеческого здоровья.
Васильев вспугнул не только целую компанию самых разных козявок и букашек, но и двух маленьких змей медянок. Очень опасные и ядовитые твари, несмотря на свой малый размер. Их тут всегда много. Да и не только их, а всяких и разных.
Внезапно перед ним на поляне предстало интересное зрелище, и оно его заворожило и, можно сказать, очаровало. Два маленьких жёлтых тигрёнка барахтались на мягкой и не такой уж и редкой траве, под названием «заячья капуста». Они резвились, как обычные домашние котята или щенята.
Поодаль, прижимаясь к огромному валуну, сидела их мамаша. Не отрывая от детёнышей глаз, она, то и дело, зевала. В стороне валялась одна чисто обглоданная кость, говорящая о том, что здесь недавно был небольшой завтрак. А вторая была ещё не съедена зверями, только начата. Потом ещё поедят… Теперь у тигриной семьи происходил короткий отдых.
«Что ж это так, – мысленно обратился Самородок к тигрице, – двух-то коров задрала? Вам-то и одной было бы много. Эх, ты…».
Увиденная семейная идиллия окончательно убедила Васильева в том, что стрелять по тигрице и тигрятам не стоит. В противном случае, не по-человечески получится, не чистоплотно, жестоко. Он ещё немного понаблюдал за этим зрелищем, улыбаясь себе в бородёнку, похмыкал и сполз с бугра вниз.
Внезапно ему захотелось закурить, что он делал не так и часто. Но тут особый случай, у корневщика вдруг в душе возникло уважение к самому себе. Почувствовал, как на душе потеплело. Он ведь был пусть малой, но частью природы, в данном случае, тайги, которую знал и понимал с малых лет. Васильев поле в карман штормовки за портсигаром, и спичками, в котором лежало с десяток папирос «Север». Но здесь, недалеко, от места обитания тигров, курить не стал, хоть и знал, что ветер дует в его сторону. Да и он находился за бугром.
Он осторожно поднялся, встал на ноги и спустился на тропу. А там уж задымил… всласть. Тут, вдалеке от семейства больших кошек, можно было не только курить, но громко разговаривать. А на бугре следовало быть осторожней. Зачем зверей злить или пугать? Увидит тигрица человека, мать своих малых детёнышей и скажет им: «Ну, детки, пришёл на нашу погибель Даниил Тимофеевич Васильев. Он-то не промахнётся, стреляя в нас из своего карабина. Теперь нам… конец!».
– Ага, – ухмыльнулся Самородок, вдыхая дым слегка папиросы, – вот совсем и не конец. Не
Разговаривая сам с собой, вышел Самородок на большую тропу и там носом к носу встретился, столкнулся с капитаном милиции Гнямовым, у которого от внезапной встречи с Васильевым и быстрой ходьбы перехватило дух.
– Убил, всё-таки, тигра, да? – впервые в жизни Макар Устинович обратился к Самородку на «ты». – Отвечай, Васильев!
– Это что же такое получается? – спокойно начал растягивать слова добытчик женьшеня. – У тебя телепатия такая, что ли? Не знаешь, убил ли я зверя, а утверждаешь, что, всё же, порешил, кончил.
– Ты мне про телепатию мозги не кипяти, Даниил Тимофеевич. Эта самая телепатия Агафья Смыкина, заведующая столовой… Она видела, как ты в тайгу входил с карабином, при оружии, значит. Благо, она свою козу искать ходила… Вот на тебя и обратила пристальное внимание.
– А ты, Гнямов, про дела такие не болтай, коль ничего не ведаешь. Не убил я зверя. Так надо мне было.
– Не нашли, значит, вы его? – заговорил уже вежливей участковый уполномоченный. – Не обнаружили?
– Ошибаешься. Мы его быстро обнаружили вместе с моим карабином, – передразнил капитана милиции Самородок. – А вот убивать не стали, и все дела.
Надо сказать, что Макар Устинович сообщению Васильева уже внутренне, как-то, поверил, но, правда, не до конца. Потому он и предложил Васильеву пройтись до того самого места, откуда он наблюдал за тигрицей и тигрятами.
Заодно Гнямов не без гордости сообщил, что амурский тигр, гораздо крупней своих собратьев, бенгальского, тамильского и других. Разумеется, и африканский лев, намного меньше тигра и по размеру, и по весу.
– Это мне ведомо, – сказал Васильев. – Не всегда ведь стреляю, иногда и книжки умные читаю. Ещё знаю, что наш тигр может запросто запрыгнуть, к примеру, на высоту второго этажа, причём в зубах с коровой или быком.
– Ничего себе! А я этого не знал.
– Вот почему меня удивляет и обижает то, что наш зверь убил сразу двух коров, а унёс с собой меньше половины туши. Не по-человечески такое, то есть не по-зверски даже. Но у тигров, к моей обиде, такое случается. Ничего не поделаешь.
– Вы настоящий охотник, Даниил Тимофеевич, грамотный, добрый и умный человек.
– Ну, что я разве без тебя этого не знаю, товарищ капитан. Я ведь в молодости и ветеринарный техникум закончил. Можно было и в институт поступить, да передумал… Делом занялся. Чего дурака-то валять?
Они тихонько стали вползать на бугор. Гнямов с большим удовольствием смотрел на тигриную семью, улыбался.
Тигрица вдруг насторожилась и подняла нос к ветру и начала осторожно красться в противоположную сторону от людей, с ветреной стороны что-то почуяла. Но, может быть, и слегка подвёл её звериный инстинкт. Опасность почувствовала, но пока не сообразила, откуда она исходит.
– Теперь если сейчас же не сползем вниз с бугра, придётся её тогда точно порешить, -доверительно сообщил милиционеру Самородок. – А если защищаться не будем, то нам – хана… Она ведь с детьми. Ведь хитрая зверина, вперёд нас забежать сможет и трижды незаметно тропу пересечь. Правда, уже на ней нас она не тронет. Тигры шибко собачье мясо уважают…