Киллер рядом – к покойнику (Сборник)
Шрифт:
– Упасть и не встать – в буквальном смысле? – насмешливо спросил Владимир.
Лена серьезно посмотрела на него, а потом строго выговорила:
– Да, в буквальном.
* * *– Добрый день. Филипп Григорьевич?
– Да, – резко и грубо отдалось в трубке. – Кто это говорит?
– Вы меня не знаете и, думаю, после того, как я вам сообщу короткую информацию, не захотите узнать. Хотя смотря с какой стороны рассматривать проблему.
– Кто ты такой? Что мне голову морочишь? Мне некогда, мать твою!
И Котов,
Кашалот взял трубку и, колыхнув складчатым подбородком, рявкнул:
– Слушаю!
– Совершенно напрасно бросаете трубку, Филипп Григорьевич, – прозвучал в трубке все тот же спокойный и уверенный мелодичный баритон, – дело в том, что я хотел бы передать вам привет от вашей дочери. Если не ошибаюсь, а я не могу ошибаться, она еще не возвратилась домой. Вернее, ни на один из ваших домов, квартир и загородных коттеджей.
Огромное, неповоротливое тело Котова прошило словно током.
Он подскочил в кресле с упругостью и живостью стройного двадцатилетнего парня, а потом взмахнул рукой и, стараясь говорить спокойно, произнес:
– Что с ней?
– Она пока что гостит у нас. Надеюсь, это не будет продолжаться долго. Вы не представляете, как нынче дорого кормить и содержать современную и избалованную молодую девушку. Впрочем, о чем я? Уж кому-кому, а вам прекрасно это известно.
Филипп Григорьевич молча облизнул губы. Потом посмотрел на окаменевшего в углу руководителя его охраны Медведева и выговорил:
– Ты что, мужик, совсем поехал с катушек? Ты что, меня шантажируешь? Да я тебя из-под земли достану и медленно на клочки порежу и землю удобрю. Ты на кого батон крошишь, баран?
– Я думаю, вам не стоит разговаривать со мной в таком тоне, Филипп Григорьевич. Я прекрасно знаю, что вы влиятельный и богатый человек. Иначе зачем мне просить у вас… в порядке дружеского безвозвратного заема… один миллион американских долларов ноль ноль центов?
– Да ты что, сука? – теряя самообладание, взревел Котов. Уважаемому бизнесмену часто приходилось «стричь» на бабки своих почтенных коллег по коммерческо-бандитскому цеху, но чтобы деньги вымогали у него – нет, с такой наглостью Филипп Григорьевич еще не сталкивался. Это же полный беспредел!
Филипп Григорьевич мог бы еще много распространяться на темы из серии «пасть порву, моргала выколю» и что он вертит на своем мужском достоинстве весь город вместе со спецслужбами, прокуратурой и ГИБДД, но его оборвали самым непочтительным и ледяным тоном: – Я думаю, что угрозы не делают вам чести. Если вы хотите увидеть труп вашей дочери в одном из мусорных контейнеров города, что ж… вам достаточно сказать еще несколько заковыристых ругательств – и я сам брошу трубку. Я не люблю, когда меня оскорбляют. Если же вы хотите вести деловой разговор, то попрошу вас
Котов мгновенно остыл. При всей его внешней неотесанности, грубости и необузданности в словах и поступках это был чрезвычайно гибкий и умеющий перестраиваться человек.
Он переложил трубку из одной руки в другую и тихо произнес:
– Я вас слушаю.
– Прекрасно. Вот это совершенно другой разговор. Филипп Григорьевич, я думаю, что чем быстрее мы решим нашу общую проблему, тем лучше. Сегодня уже поздно. Так что давайте сделаем так: завтра на улице Хмельницкого… знаете такую, Филипп Григорьевич?
– Знаю!
– Так вот, на этой улице слева от трассы на углу рядом с парком, у самой ограды парка, стоит такой живописный мусорный контейнер. В восемнадцать часов вы положите в него портфель с деньгами, и, после того, как я его подберу, отвоевав от бомжей, и удостоверюсь, что весь миллион долларов ноль ноль центов там представлен, ваша дочь сама вернется к вам домой.
– Гарантии, – холодно проговорил Котов.
– А гарантии – это ваше всемогущество, глубокоуважаемый господин Кашалот. Я же не безумный, чтобы ухудшать и без того не сложившиеся у нас с вами отношения банальным кидняком. Всего хорошего.
* * *Котов бросил трубку и повернулся к неподвижно стоящему Медведеву:
– Номер, естественно, не засекли. С телефонного автомата разговаривал, да? На какой улице?
– Засекли, – кивнул тот, убирая мобильный, по которому он только что разговаривал. – Сотовик.
– Сотовик? Он что, осел, что ли?
– Да нет… ослом его назвать сложно. Менты наши уже установили, кому именно принадлежит телефон, с которого говорили.
Котов тяжело колыхнул подбородком, когда выбросил скомканное:
– Кому?
– Некоему Балакиреву Виктору Андреевичу.
– Кому-у?!
– Да Витьке Доктору.
– Ты думаешь, он в деле? – шипящим от напряжения голосом проговорил Котов.
– Вряд ли, – покачал головой Медведев, – скорее всего, этот осел Доктор тут вовсе ни при чем… Скорее всего, тот парень просто воспользовался его «мобильником», а потом выкинул.
Кашалот мучительно закашлялся.
– Ну вот, – глухо проговорил он, – допрыгались. Какая сволочь, а? Ты только подумай… какая сволочь?!
В этот момент в холл вошел один из котовских охранников и произнес:
– Филипп Григорьевич, к вам Балакирев.
– Кто-о-о?
– Ну, Витька Доктор.
Кашалот зловеще раздул ноздри и бросил коротко, как выстрелил:
– Зови!
Вошел Доктор. Лицо его было бледным и помятым. Возле виска красовался здоровенный кровоподтек, шея была исцарапана.
– Филипп Григорьич… – начал было он, но был перебит сухим восклицанием Кашалота:
– И где же ты шлялся до сих пор… голубок?