Киллеров просят не беспокоиться
Шрифт:
Управляющий московским банком Евгений Олегович Терехов увез в Москву с родины молодую жену и воз приятных планов по обустройству семейного гнездышка. Наташа быстро освоилась в новом статусе, и не только как просто жена, но как жена банкира. Новые приятельницы -- жены соучредителей Терехова -- приняли ее в свой круг, как ни странно, очень легко. То ли чувствовали в ней хоть и киевскую, но все-таки принцессу по положению (Наташа родилась в семье министра), то ли хохлацкая напористость и хитрость проявились в полную меру.
Так или иначе, Наташа быстро скорректировала свою фигуру и внешность: истощающие диеты и занятия в бассейне пять раз в неделю, тренажеры и
Любила ли она своего мужа? А разве это ему было нужно? Ни ему, ни ей. В этом-то они и нашли друг друга: просто оба созрели для семейного альянса. Первое, что выяснил для себя Евгений Олегович: нет ли у Наташи в прошлом фактов, порочащих биографию, здорова ли она в том объеме, который необходим для супружеской жизни, не слишком ли проста и нетребовательна? Он полагал, что излишняя покладистость может отбить у мужчины всякую охоту бороться за собственное благополучие.
– - С ним неплохо было бы куда-нибудь съездить, -- сказала Наташа сестре после первого же свидания с Евгением Олеговичем еще в Киеве, -- и внешне очень благопристойно выглядит, и поговорить есть о чем. В общем, с ним интересно. Он, конечно, не Спиноза, но это не главное.
– - Он, наверное, может и подарки хорошие делать, -- поддержала ее сестренка.
Пару раз он ее бил. Первый раз, когда она сделала аборт. Тайком сделала. А открылось все через месяц, когда домой позвонили из медицинского центра и попросили передать жене, чтобы та пришла на обследование.
Терехов поинтересовался, в связи с чем потребовалось обследование, а ему ответили, чтобы он не волновался, просто так положено: через месяц после аборта врач обязан удостовериться, нет ли каких нежелательных последствий. Терехов тогда страшно напился: выпил полный фужер коньяку. Его развезло как раз к возвращению Наташи от портнихи. Он выхватил из ее рук пакет с новым платьем, судорожно разорвал упаковку, а потом разодрал платье и этими лоскутьями гонял жену по всей квартире, пока она не упала.
На обследование Наташа поехала через неделю. Врач сообщила приговор: бесплодие.
Наташа в одночасье стала серой, поникшей, как увядший василек.
Сначала Евгений Олегович Терехов принял всю вину на себя. На работе теперь его видели мрачным, он быстро раздражался, кричал так, что некоторые сотрудники не выдерживали, писали заявления.
Усталое, болезненное сознание его вдруг отчетливо высветило: жена его не любит. А отсутствие любви чревато непоправимыми поступками. Поэтому он и заключил, что без наследников останется по вине жены, и окончательно озлобился. После некоторых нормальных, мужских попыток "проверить", как идет ее выздоровление, Терехов стал звереть от одного дыхания Наташи. В очередной раз, не выдержав раздражения, он накинулся на жену и избил ее во второй раз.
Но вскоре с ним что-то произошло: он изменился. Он мог с холодной жестокостью обходиться с верными людьми, на жену смотрел презрительно, часто называя ее "пустоцветом".
Наташа не раз замечала на его рубашках следы губной помады и женские волосы. А однажды,
– - Я не откажусь от тебя, Женя, -- сказала она, опустив глаза, -слишком много пережито вместе.
То ли Терехов понял, что, по справедливости, Наташе теперь причитается половина его жизни, то ли почувствовал капельку теплоты в этих ее робких тихих словах. Жизнь пошла на лад. Наташа стала увлекаться экстрасенсами, ворожеями, однажды даже проговорилась, что есть у нее один такой, который и возвратил его в семью -- по фотографии, но на мольбы пойти на прием вместе Терехов упорно отказывался.
Врачи разрешили наконец Наташе съездить на Средиземноморье, очень уж она просилась. Вышло так, что среди определенного круга друзей и знакомых Евгения Олеговича они самыми последними поехали осваивать Кипр, когда уже вся компания российских финансистов устала от Канарских островов и стала предпочитать тихие Швейцарские Альпы и австрийские деревушки...
И вот теперь он исчез. Неделю назад туристы отеля увидели внизу яркую афишу: их приглашали совершить морскую прогулку до египетских пирамид и обратно на комфортабельном шестипалубном теплоходе "Леонид Прудовский".
Наташа испугалась жары и морского путешествия. Они даже были на грани ссоры, но Терехов понял, что Наташа не возражает против его одиночного плавания, и решил, что так будет даже лучше. Намечалась отличная компания.
На втором этаже их мини-рая в одноместном "люксе" жил старый знакомый Наташи по совхозу -- Никита. В свое время Наташа познакомила мужа с ним, как с бывшим однокурсником. Никита подружился с Тереховым, и тот сагитировал Никиту сперва в поездку на Кипр, а потом и в Египет. Двое "качков", так залихватски летающих по пляжу на своем "Ниссане", тоже были приняты в команду. Их девчонки -- обе рыженькие, живые, совсем юные -- должны были стать наживкой. Терехову и Никите требовалась парочка нимф, а эти две подружки легко могли помочь в укомплектовании веселой компании.
Наташа провожала мужа до пристани. Кругом вдоль дощатых мостков, как вобла на леске, бултыхались на волнах белые парусники. Их яркие паруса слепили глаза. Мини-автобус пробежал вдоль пальмовой аллеи и остановился у главного входа на пирс.
Супруг пообещал вернуться через три дня. Но группа приехала без него. Поздно вечером в номер Наташи постучали. Она приглушила звук телевизора и как была, в крохотном купальничке, пошла открывать дверь. На пороге стоял высокий, подкопченный, как после той далекой жаркой совхозной осени, Никита. Он показался Наташе большим -- увеличенным в размерах -- карапузом: у него было мальчишечье лицо, крупные зубы, крупные руки и вечные шорты.
А еще раньше они встретились в Москве. Вернее, это была не встреча, а послание судьбы. Наташа обходила площадь Белорусского вокзала, чтобы выйти на Тверскую и поймать такси.
Был конец рабочего дня, на перекрестке не работали светофоры, и пешеходы и машины перемешались, еле продвигаясь в этой пробке. Наташа переходила улицу, когда мимо нее на своей машине проехал Никита. Он проехал и встал невдалеке, в хвосте остановившихся у следующего светофора автомобилей. Наташу вдруг словно прожгло всю, ноги задрожали, загорелся низ живота, и она как сумасшедшая ринулась через всю площадь, едва не попав под колеса медленно ползущей машины, подлетела к черному "саабу" и постучала в стекло. Никита открыл дверцу.