КИМ 1

Дмитрий

[4] - Компривет - комсомольский (или коммунистический, по ситуации) привет, распространенное приветствие среди комсомольцев и молодых членов партии.

[5] - Артем Сергеев - сын революционера Ф. А. Сергеева, приемный сын И. В. Сталина.

Часть вторая, глава седьмая. ПОРЯДОК В ТАНКОВЫХ ВОЙСКАХ.

«Политика - дело грязное, но танки грязи не боятся».

Андрей Кнышев, писатель-сатирик.

27

августа 1936 года. 15:00.

Кабинет С. М. Кирова. Москва, улица Дзержинского, дом 2.

Удивительно, но подготовка к совещанию по вопросам развития бронетехники заняла у Максима сотоварищи меньше времени, нежели полтора года назад - подготовка к разговору с конструкторами-оружейниками. Белов точно не мог сказать, было ли это потому, что на этот раз он собирался давать конструкторам несколько меньше конкретики, или же дело было в том, что сейчас они работали вчетвером.

Словом, какой бы ни была причина, к полудню двадцать седьмого числа к совещанию все было готово, а после обеда Максим вызвал машину и отправился на площадь Дзержинского.

– Это хорошо, что вы так быстро справились, Максим, - произнес Сергей Миронович, выслушав доклад Белова.
– Позавчера из Харькова вернулась следственная группа, вместе с которой в Москву прибыли запрошенные вами конструкторы Кошкин, Морозов и Чупахин.

– Их проверили?
– уточнил Максим.

– Да, никаких претензий к ним у нас не возникло, - кивнул Киров.
– А Чупахин и вовсе оказал неоценимую помощь следствию.

– Сергей Миронович, если не секрет, а что там на Харьковском паровозостроительном заводе случилось?
– поинтересовался Максим.

– Вы подписки давали, так что для вас не секрет, - ответил Киров.
– Запуск дизельного двигателя в производство означал множество проблем с установкой новых производственных линий, отладкой процессов и прочими техническими моментами. Директору же завода Бондаренко это было ни к чему, он возглавлял успешно работающее предприятие и не хотел, чтобы трудности с производством двигателя портили ему показатели. Вот он и договорился с главным конструктором дизельного отдела Челпаном о максимальном затягивании запуска двигателя в производство.

– Да вашу-ж мать… - не удержавшись, процедил Белов.
– Ладно бы, если б этот Бондаренко оказался идейным вредителем, это еще хоть как-то бы было объяснимо! Но срывать производство стратегически важного двигателя только из-за того, что ему лень задницу от стула оторвать - это у меня в голове не укладывается! Да, а Челпану-то это зачем было?

– Как это ни печально, но такое порой у нас случается, - вздохнул Киров.
– Насчет же Челпана пока что не все понятно. Может он затягивал запуск двигателя в производство, чтобы цену себе набить, а может - «греческий заговор», который вы считаете насквозь сфабрикованным, на самом деле все же реален. С Челпаном сейчас работают опытные сотрудники, так что разберемся.

– И что с ними потом будет?
– уточнил Максим.

– Следствие еще не закончено, но скорее всего, суд их обоих приговорит к расстрелу, - ответил

Киров.
– Затем Челпану, если, конечно, он не замешан ни в каких заговорах, высшую меру заменят на лишение свободы сроком лет на десять с отбыванием наказания в каком-нибудь особом конструкторском бюро. А вот Бондаренко, скорее всего, расстреляют…[1]

– Понятно, - кивнул Белов.

– Ладно, Максим, с этими вредителями вопрос решенный, так что больше о них и говорить нечего. Сейчас важнее другое. Конструкторов мы проверили, всю необходимую документацию вы подготовили - осталось только согласовать дату совещания с товарищем Ворошиловым.

Сняв трубку с телефона, Киров поднес ее к уху и набрал прямой номер Ворошилова.

– Здравствуйте, Климент Ефремович, Киров на проводе!
– произнес в трубку Сергей Миронович.
– Я насчет совещания по развитию бронетанковой техники. С нашей стороны все готово, остается согласовать дату. Вы предлагаете прямо завтра?

Сергей Миронович вопросительно посмотрел на Максима. Тот кивнул.

– Хорошо, Климент Ефремович, давайте завтра, - сообщил Ворошилову Киров.
– Во сколько?

Выслушав ответ, Киров попрощался и повесил трубку.

– Значит так, Максим, - подняв взгляд на Белова, начал Киров.
– Совещание состоится завтра в тринадцать часов в здании наркомата обороны. К одиннадцати - тридцати вся подготовленная вами документация должна быть готова к отправке на Гоголевский бульвар. Транспорт и сопровождение вам выделят, я распоряжусь.

– Вас понял, Сергей Миронович, сделаю, - кивнул Белов.

– Вот и хорошо, Максим, - Киров устало потер глаза.
– Тогда идите готовьтесь. Я надеюсь, что все пройдет так же хорошо, как и в прошлый раз!

– Приложу к этому все усилия, товарищ нарком!
– пообещал Максим, вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета.

28 августа 1936 года. 12:30.

Народный комиссариат обороны. Гоголевский бульвар, дом 18.

На следующий день в половине двенадцатого возле Оружейной башни Кремля остановилась автоколонна, состоявшая из пикапа «ГАЗ-4», предназначенного для перевозки документов, и двух автомобилей «ГАЗ-6», которые должны были доставить в наркомат обороны как самого Максима, так и сопровождающих груз сотрудников НКВД.

К этому времени у Белова все уже было готово. Документы были рассортированы по папкам и уложены в деревянные ящики, которые нужно было лишь погрузить в пикап. Что сотрудники НКВД под бдительным присмотром Максима и проделали. Затем Максим, одетый в свежевыглаженную форму и с орденом Красного Знамени на груди, забрался на заднее сиденье первого в колонне легкового автомобиля и отправился в наркомат обороны.

Скорость передвижения по Москве на автомобиле для Максима все еще оставалась непривычной. Скорость движения была явно ниже, чем в двадцать первом веке, но Максим сильно сомневался, что в две тысячи двадцать первом году он смог бы добраться от Кремля до здания министерства обороны за каких-то пятнадцать минут.