Киммерийский аркан
Шрифт:
И как с горечью заметил Бахтияр, размахивавший саблей, отражая и нанося удары, порядок этот был киммерийский.
Во время отчаянной атаки эмира Орда утратила всякое подобие дисциплины и строя. Но сейчас каган и его сын возвращали власть над своими воинами.
Воины киммерийской Орды собирались отрядами вокруг самых сильных и прославленных своих воинов.
Некоторых из них Бахтияр даже знал.
Сам великий каган.
Его сын, этот дэв во плоти, Дагдамм.
Гирканец Ханзат-хан.
Бахтияр во главе своих воинов рванулся наперерез Каррасу,
Они столкнулись уже у самой реки, на истоптанном, красном от пролитой крови песке. Всадники кололи и рубили друг друга и лошадей врага. Кони кусались и били копытами, сбрасывали своих седоков и хватали зубами тех, на кого им указывали наездники. Лязг металла, яростные крики, ржание лошадей, и тот треск, с которым оружие рвет человеческую плоть и дробит кости.
Бахтияр сам захваченный сражением, уже не руководил им, не видел, что происходит в отдалении.
А три сотни воинов Дагдамма, возглавляемые своим предводителем, теснили аваханов. Был среди этих киммирай и Коди, который дрался так, что даже Кидерн сейчас не назвал бы его бараном. В бою Коди был истинный лев.
Рядом с царевичем рубились самые яростные и могучие его люди.
Кровожадный Кидерн, чей плащ из скальпов было видно издалека.
Огромный, почти не уступавший силой Дагдамму Вейлин.
Прославленный мечник Карн.
Каждый на самом деле стоил девяти воинов врага. Это были лучшие из лучших, самые сильные, безжалостные и умелые бойцы. В самых лучших доспехах, с самым лучшим оружием. На самых крупных, выносливых и злобных конях.
Их подвиги воодушевляли других киммирай и гирканцев. И они шли следом за своими героями.
Аваханы все еще превышали врага числом.
Бахтияр вскричал от радости, когда увидел, как упал Каррас. Но очень скоро этот вопль сменился стоном разочарования. Каган был невредим, под ними убили коня. Ему подвели другого, и он продолжал командовать своими людьми, и пускать из тугого лука стрелы, которые пробивали любую кольчугу.
За спиной его полукровка Наранбатар, богатырь с раскосыми глазами гирканца, держал на копье голову Сарбуланда.
Бахтияр попробовал пробиться к Каррасу, но его ранили в лицо, потом в руку. Истекая кровью, военачальник приказал своим людям вывезти его из сражения. Каррас бросил в погоню полусотню гирканцев, но они увязли в схватке с воинами Бахтияра, которых тот оставил прикрывать отход.
На покрытых пеной, хрипящих конях, они взобрались на холм.
Мало что можно было разобрать в том пыльном клубке воющих людей и ржущих лошадей, который перекатывался туда и сюда по долине реки.
Но, по всей видимости, Каррас брал верх над оставшимися без руководства воинами эмира. Бахтияр немного пришел в себя.
Огляделся, увидел чуть больше ста человек.
Многие ранены, некоторые тяжело.
Он приказал тем из них, кто был невредим, и чья лошадь еще не спотыкалась от усталости, отправиться обратно, в битву. Искать там маликов племен, и передать им приказ Бахтияра. Отступать, выходить из сражения. Собираться
Это было поражение, разгром.
Но Бахтияр еще надеялся вывести хотя бы часть армии из Степи.
Сердце его защемило от вдруг нахлынувшей тоски.
Он так давно не видел жену, не видел маленькую дочь, которая любила играть его бородой.
Он потерял сегодня двух братьев и возможно сам не доживет до следующего утра.
Военачальник воззвал к своему божеству, но Ормузд не ответил.
Однако, молитва чуть успокоила его чувства.
– Будь проклят этот дэв.
– прохрипел он, отыскав глазами исполинскую фигуру Дагдамма.
– Будь проклят и ты, убийца моего брата.
– добавил он, с ненавистью глядя на казавшегося сейчас крошечным Карраса, который уже не сражался, а лишь наблюдал за битвой.
Грубое лицо Бахтияра, изуродованное свежей раной, разорвавшей правую щеку, залитое кровью, было в тот миг страшным.
– Будьте вы все прокляты! Весь ваш род! Именем бога проклинаю вас! - добавил он, взывая к благостному Ормузду, а к страшному Ахриману.
XV. Ночь в лагере киммирай.
К вечеру битва стихла сама собой. Никто не давал приказа прекратить сражение, но воины устали от убийств и смертей, кони их были изнурены.
Аваханы вновь отошли за реку и принялись укрепляться на холме. Никто их не преследовал.
Сражение с аваханами было внезапным, ни одна из сторон не ожидала встретить в степи такого сильного противника. В битве обе стороны явили редкое мужество и выдержку. И потому потери были велики.
Сейчас на поле боя, оставшемся за киммирай, победители подбирали своих убитых и раненых. Врагов беззастенчиво грабили, тем более что взять было что. В тот день пало много знатных и богатых аваханов. Раненых добивали, быстро и безжалостно, но изощренным мучениям не подвергали. Просто запрокидывали голову и перерезали горло. Короткий всхлип, хрип и жизнь вытекала с кровью. Кажется, некоторые раненые огнепоклонники были едва ли не благодарны за такую кончину, потому что многие были ранены смертельно и ужасно страдали от боли. Кто-то пробовал цепляться за жизнь и за жилистые руки своих палачей, но тщетно. Ни киммирай, ни гирканцы не знали пощады. И знали, что если бы это они лежали с переломанными ногами и перебитыми хребтами на взрытой копытами земле, то ножи аваханов точно так же прервали бы их жизнь.
Кто-то скальпировал врага, но не все. Почетным считался лишь скальп, снятый с врага, убитого твоей рукой. Иначе трофей, свидетельствующий о победе, превращался просто в кусок кожи.
Ловили коней, ослов, быков и верблюдов. Откатывали телеги.
Добычу сносили к шатру киммерийского кагана, где ее сваливали в большую кучу, которую охраняли три дюжины названных воинов Карраса.
Справедливый раздел ее будет происходить потом.
Таков был закон Орды.
Конечно, никто не мог уследить, не сунет ли воин в кошель золотое кольцо или другую безделицу. Но тому, кто пробовал утаить по-настоящему ценную вещь, было не миновать скорой расправы.