Киндер-сюрприз для зэка
Шрифт:
— Держи, — появился Абезгауз.
Он подбросил вверх ключ с крошечным брелоком в виде подковки, Макс на лету перехватил его.
— Квартира в порядке, — поведал Гена, — всё на месте, ничего не пропало. Разрушений нет. Даже уборку делали.
— Спасибо. Как с деньгами?
Абезгауз вынул из кармана плотный ролл долларовых купюр, перетянутый чёрной резинкой.
— Вот здесь на первое время, — протянул он его Максу. — Всё, что есть в доме. Остальные будешь забирать тоже?
Макс прошёлся большим пальцем по краям купюр. Они были небольшого достоинства,
— Буду, — сказал он. — Мне сейчас деньги нужны.
— Начинаешь новое дело? — с интересом спросил Абезгауз. — Есть что-то на примете?
Макс покачал головой.
— Дел больше не будет, — жёстко сказал он. — Последнее я провёл восемь лет назад.
Генка сокрушённо посмотрел на него:
— Это тебя там так перевоспитали? Ты что, Макс? Ты же никогда не ломался. Неужели всё? Тебя один раз подставили, и ты скис? Никогда не поверю!
— Придётся. У меня теперь другие планы.
— Да? — Абезгауз опустился на кушетку напротив и наклонился вперёд так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Макса. — И ты всё так и оставишь? Ты же знаешь, кто тогда стоял за всем этим.
— Знаю, — подтвердил Макс. — Он ещё жив?
— Живее всех, наш Балу. Ещё и неплохо приподнялся. Он сейчас процветает.
— Ну вот и пусть процветает, а у меня свои дела.
— Да какие же это у тебя дела, чёрт возьми?
— Ты про Маринку знаешь? — тихо спросил Макс.
Гена тут же сник, отвёл глаза в сторону и зашарил руками по коленям:
— Слышал.
— А девочка наша сейчас где?
— Ну-у… В интернате.
— В том-то и дело, Гена.
Макс поднялся, подошёл к Крокодилу, вложил пустую рюмку в его ладонь и хлопнул по плечу:
— Теперь понимаешь? Мне девочку нужно найти. А поскольку Вита будет со мной, с криминалом придётся завязать. Иначе, если меня опять заметут, её снова отправят обратно. Так что, срок один, а тянуть его придётся двоим.
— Да тьфу на тебя, — мотнул головой Абезгауз, — скажешь тоже «заметут». У тебя же голова. Представляешь, у нас здесь до сих пор никто равный тебе так и не появился. Если бы эта сука Балуев тебя тогда не кинул, ты бы до сих пор на свободе ходил.
— Если бы у моей бабки росла борода, — усмехнулся Макс, — она была бы моим дедом.
— Ну так что? — выжидательно спросил Абезгауз. — Всё-таки…
— Я же сказал.
— Зря, — вздохнул Генка. — Работы море. Тобой, между прочим, интересовались одни люди.
— Отсоветуй.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Абезгауз. — Хотя ты, Макс, подумай. Взвесь всё как следует.
— Когда деньги будут? — прервал Макс поток Генкиного красноречия.
Абезгауз задумался.
— Ну…, дня через три, я думаю, — нерешительно сказал он.
— Что, такие сложности? — поинтересовался Макс.
— Так они ведь не в наволочке лежат, — пояснил Абезгауз. — Все деньги в работе. Крутятся, понимаешь? Поэтому потребуется время, чтобы собрать нужную сумму. Но у тебя, ведь, на первое время есть.
— Этого мало. Нужно будет давать и, подозреваю, очень многим. Тут и дирекция детдома,
— Как получится, — развёл руками хитрый Абезгауз, к которому, как и к большинству Геннадиев, прозвище «Крокодил» прилипло с детства. Подобно другим особям коммерческого склада, Генка Абезгауз не спешил расставаться с деньгами, пусть даже и чужими. Правда, все, попадавшие к нему, дензнаки он начинал невольно считать своими, что и обуславливало столь трепетное его к ним отношение. Сумму, оставленную ему Максимом, за эти годы он приумножил уже в несколько раз, поэтому, можно было считать, что его роль хранителя вклада оплачивалась весьма щедро. И всё же…Червячок в груди сосал, и, хотя Генка умело скрывал это, Макс, знавший Крокодила с незапамятных времён, угадывал его состояние.
— Кстати, в каком детдоме Вита. Ты не в курсе?
Абезгауз пожал плечами и виновато отвёл глаза:
— Ты знаешь, Макс, я тогда как-то…
— Понятно, — оборвал он его. — Сам узнаю. Думаю, с этим проблем не будет.
Макс поднялся на ноги.
— Уже уходишь? — поднял брови Генка.
— Надо же осмотреться, что там дома, — ответил Макс.
— Не-ет, — Генка тоже поднялся и положил ладонь на грудь Максу, будто собирался удерживать его изо всех сил. — Так не годится. Только вернулся и сразу бежать? Шутишь?
— Серьёзен, — качнул головой Макс. — Давай вечером пересечёмся.
— О, — убрал руку Генка, — совсем другой разговор.
— Ты на точке будешь?
— Ох, Максик, туда уже никто не ходит. За последние годы знаешь сколько всего пооткрывалось? Народ сейчас идёт в «Шанхай», «Старый город» или в «Миллениум».
— А наша «Охота»?
— Дышит ещё, но я же говорю тебе…
Макс остановил разошедшегося Абезгауза:
— Гена, давай там. Новое я ещё увижу, хотелось бы пройтись по старым местам.
— Ладно, — сдался Абезгауз. — Твой день.
Уже на пороге, не прощаясь, лишь пожелав друг другу «до вечера», Макс шагнул в бронированный проём и снова обернулся к Гене:
— Не забудь передать людям, чтобы не беспокоились на мой счёт.
Абезгауз кивнул. Его взгляд при этом опять вильнул в сторону.
Макс хмыкнул и зашагал к лифту.
Глава вторая
— Как это называется, Воробцова? Нет, вот ты мне ответь, как это всё называется?
Лина Воробцова принялась теребить край юбки, быстро перебирая его пальцами. Она-то знала, как это называется. Кроме того, она была уверена, что и сама Галина Николаевна прекрасно знала, как всё это называется. Но ещё в глубине души Воробцова, или Птица для всех остальных девчонок её группы, чувствовала, что вступать в долгие объяснения, а тем более пререкания, с вошедшей в педагогический раж воспитательницей-методистом не стоит, чтобы не давать ей возможности сейчас, здесь на месте, начать оправдывать присвоенную ей обитателями интерната кличку «Гальюн». Ибо известно: «Не трожь…», ну и дальше по тексту…