Киндер-сюрприз для зэка

Светличный Павел Николаевич

— Меня Света зовут, — заявила Птица, вдруг ощутив приступ лёгкой паники. На несколько секунд фамилия, которой она здесь назвалась, вылетела из её головы, из-за чего мысли лихорадочно засуетились, мешая друг другу: Савельева, Протишина, Полуян? Нет, нет, точно не Полуян.

— А меня зовут Владимир Фёдорович, — зевнул мужчина, не замечая замешательства девочки. — Света, Вита — меня это не касается. А вот следить за тем, чтобы ты оставалась в постели — это моя забота.

— Я её отведу, — подобострастно

сказала женщина, пытаясь взять Птицу за руку.

— Не надо, Эльвира Александровна, — лениво произнёс мужчина. — Я сам.

Медно-красная Эльвира кивнула и, вспомнив об оставленном поверх стола журнале, зацокала каблучками-копытцами в обратном направлении, торопясь убрать его в ящик, пока не заметило начальство.

«Первушина», — всплыло в памяти Птицы, и она облегчённо вздохнула.

— Пойдём обратно, — Владимир Фёдорович хотел обнять её за плечи, но Птица юркнула в дверь, и рука худощавого лишь загребла воздух. Он зашёл вслед за девочкой.

— Как ты себя чувствуешь? — осведомился доктор, если, конечно, это был настоящий доктор.

— Плохо, — пожаловалась Птица. — Голова очень болит. А что со мной?

— Потеряла сознание в коридоре, — стал объяснять Владимир Фёдорович. — Устала, наверное. Перенапряжение… нервы. Хорошо, что Виктор Николаевич не растерялся и тебя сразу доставили к нам.

«Нервы, — подумала Птица. — Такая же гнида, как и этот Виктор Николаевич. Парит мне мозги и глазом не моргнёт».

— Ты помнишь как упала?

— Нет, — простодушно ответила Птица. — Помню только, как мы шли по коридору, а дальше — ничего. Темнота.

Владимир Фёдорович с важным видом покивал головой:

— Да-да. Ну, это не страшно. Мы тебе ввели укрепляющее, кое-какие витамины. Так что, всё будет в порядке. А голова скоро пройдёт. Думаю, Руслан Константинович разрешит тебе завтра вернуться домой.

— Кто такой Руслан Константинович? — заинтересовалась Птица.

— Э-э-э…

Владимир Фёдорович принялся яростно тереть переносицу, сознавая, что сболтнул лишнее:

— Это… э-э… наш… Ну, в общем, не важно. Ты есть хочешь? — неуклюже попытался он сменить тему.

— Хочу, — немедленно откликнулась Птица, не заботясь на этот раз о чистоте образа. Как бы то ни было, а отказываться от кормёжки она не собиралась.

Но, не успела Лина расправиться с принесённым ей обедом или, точнее говоря, ужином, как в её комнате опять появился сухопарый Владимир Фёдорович, на сей раз в компании с широкоплечим увальнем, которого можно было принять за близнеца мордастого Игоря.

— Собирай свои вещи, — сказал доктор. — Сейчас вы с дядей Сашей поедете в одно место.

Ага! Вот это уже кое-что. Птица даже отставила в сторону пластиковый судок с едой. Переезд, куда бы то ни было, давал определённые

шансы. Всё же лучше, чем сидеть под охраной в этой крепости. Только бы не показать свою радость слишком явно, не вызвать у них подозрений. Хотя нет, в её положении — это естественно.

— Домой? — наивно спросила Птица, широко распахнув глаза.

— Пока ещё не домой, — ответил мордастый. На одной фабрике их всех делают, что ли?

— Ещё не домой, но скоро уже вернёшься. Может быть, даже, сегодня. А сейчас мы тебя отведём к одному дяде, а уж он отправит тебя к маме и папе. Только, если этот дядя начнёт расспрашивать кто ты, нужно говорить то, чему тебя здесь научили.

«Куда же он меня тогда отвезёт? — промелькнуло в голове у Птицы. — К каким маме с папой, Назаровым что ли?»

— Поняла? — переспросил мордастый Саша, брат Игоря.

— Поняла, — кивнула Птица.

— Как тебя зовут?

— Вита Лазарева, — бойко ответила Лина. Сейчас не следовало тянуть время, изображая полудебильную Свету Первухину.

— Вот и молодец, — обрадованно сказал дядя Саша. — Главное, не перепутай.

На сборы много времени Птице не потребовалось. Надев как можно больше тёплых вещей, вдруг рюкзак, всё-таки, придётся оставить, а впереди целая ночь, и неизвестно, сколько ещё таких ночей её ждёт, она заново пересмотрела его содержимое, незаметно проверила на месте ли деньги и, подхватив свою ношу на плечо, поспешила к выходу. Её провели длинным запутанным коридором, где им не встретилось ни единой живой души, словно все обитатели этого дома вымерли. «Или убиты», — мелькнула шальная мысль в голове у Птицы.

Единственными живыми и бодрствующими субъектами были два охранника, лениво переговаривавшихся у невзрачной на вид двери. При появлении мордастого Саши, с семенившей за ним Линой, они замолчали и подтянулись. Лица у обоих мужчин были осунувшиеся и серые, как штукатурка на стенах. Даже Птице было заметно, что они уже долгое время находятся в напряжении и давно не отдыхали. Что же, всё-таки, здесь происходит?

За невзрачной дверью оказался маленький дворик, в котором стоял, уже знакомый Птице, тёмно-зелёный «опель». Из него вышел ещё один мордоворот и открыл заднюю дверцу.

— Садись, — сказал Саша, легонько подталкивая Птицу в спину.

Лина сбросила рюкзак и забралась внутрь. Саша захлопнул дверь, обошёл машину и сел рядом с водителем. Это уже хорошо. Птица скосила глаза на запорную ручку. При удобном случае можно будет распахнуть дверь и задать стрекача. Она намотала на левый кулак лямку рюкзака и затаилась в ожидании подходящего момента.

До города они добрались быстро. Когда за стеклом замелькали знакомые места, Птица почувствовала себя почти на свободе.