Кино для взрослых. Плутовка
Шрифт:
— Дорогая! Для меня это самая желанная новость. Я и так безумно любил тебя, а теперь буду просто боготворить!
— Пока у меня нет полной уверенности. Следовало бы обратиться к гинекологу, но… Но если я не ошиблась, ты не пожалеешь, что женился на мне. Ида никогда не смогла бы подарить тебе ребенка. Впрочем, ее поведение по отношению ко мне свидетельствует, что детей она презирает.
И вновь он испытал горькую досаду, что имя Иды прозвучало в тот момент, когда он был во власти одного из самых сильных чувств, на какие способен мужчина. Можно было подумать, что Эдит испытывала садистское удовольствие, воскрешая в нем воспоминания о ее матери
У него не хватило решительности перед лицом такого удивительного откровения корить Эдит, но он счел необходимым выразить свою озабоченность безнадежным одиночеством Иды.
— Кстати, пока ты отдыхала, я выяснил: единственная возможность быстро добраться до твоей матери — автомобиль. Путешествие на самолете потребовало бы многочисленных пересадок.
— Ты все-таки настаиваешь на поездке к ней даже после того, как узнал гораздо более важную новость?
В голосе Эдит слышался сердитый упрек.
— Но, дорогая, в случае крайней необходимости нам придется так поступить. Иначе мы потом изведем себя поздними сожалениями. К тому же мы поделимся с ней нашей радостью, и это, возможно, поможет все уладить… Ведь Ида — живой человек. Может быть, она захочет отдать этому ребенку ту любовь и нежность, которых лишила когда-то тебя.
— Ты просто фантазер, Жофруа! Представить себе Иду любящей бабушкой? Это было бы для нее равноценно самоуничтожению. Она не хотела быть матерью. Она возненавидит нашего ребенка еще больше, чем нас. Ничего ей не надо сообщать. Чтобы она ни о чем не догадалась, я не поеду в Биарриц: вдруг мне станет плохо в ее присутствии и она все поймет? Ты поедешь один, если, конечно, считаешь нормальным оставить меня в такой момент… Тем более что в моем положении подобные поездки противопоказаны. К тому же не вижу пользы от моего присутствия там. Либо моя мать устраивает отвратительную комедию, чтобы испортить нам медовый месяц, либо она действительно больна. И в таком случае, в силу моего собственного положения, я ничем не смогу ей помочь. Если нужно будет предпринять какие-то меры на месте, ты разберешься лучше меня. Ведь Ида никогда не испытывала к тебе неприязни?
— Видимо, нет.
Ответ на их телеграмму пришел перед ужином. Жофруа заметил, как дрожали руки Эдит, когда она распечатывала послание. Текст телеграммы гласил:
«Подтверждаем необходимость приезда семьи.
Состояние мадам Килинг крайне тяжелое».
Подпись была прежней: «Администрация отеля “Мирамар”, Биарриц».
Они долго смотрели друг на друга.
— Ты прав, дорогой. Следует туда поехать. Как ужасно, что мы вынуждены расстаться…
— Но я только туда и обратно!
— Возможно, тебе придется задержаться при ней гораздо дольше, чем ты предполагаешь.
— В таком случае ты присоединишься ко мне, воспользовавшись поездом. Пусть это будет дольше, зато более удобно для тебя. Сядешь в поезд Милан — Бордо, а я приеду встречать тебя. Как ты думаешь, лучше ехать сегодня же вечером или завтра утром? Автомобиль готов.
— Было
— Прекрасный план! Хочешь я наведу справки по телефону и запишу тебя сейчас же на прием к врачу?
— Не надо, дорогой. Я это сделаю сама. Самое важное сейчас — пораньше лечь спать и хорошо отдохнуть перед дальней дорогой.
Они покинули отель «Вилла Сербеллони» ранним утром и быстро проехали 65 километров, которые отделяли Белладжио от Милана. Разговаривали мало: обоих угнетала мысль о скором расставании. При въезде в Милан Эдит грустно произнесла:
— Жофруа, дорогой, нам впервые предстоит разлука. Обещаю быть благоразумной, но и ты должен мне в этом помочь: довези меня до отеля и сразу же уезжай, иначе я расплачусь.
— Моя милая Эдит, прошу тебя, не терзайся. Уверен — завтра утром я выеду из Биаррица, и уже вечером мы будем вместе. Тебе надо пережить только ночь. Постарайся лечь спать, как только я пожелаю тебе спокойной ночи по телефону. И не забудь сообщить диагноз гинеколога.
— Как странно… Вчера в этом отеле меня мучило предчувствие угрозы нашему счастью. И я не ошиблась. Вот и отель… Как только ты притормозишь, я быстро выйду, а ты сразу же поезжай. Обещаешь?
— Обещаю.
— Не забудь позвонить вечером!
— Не волнуйся, если я несколько запоздаю со звонком. Надо будет выяснить все о твоей матери.
— Передай, что я не думаю плохо о ней, даже если это и не совсем так… Я буду думать только о тебе! И запрещаю ее целовать!
Автомобиль остановился… Жофруа выполнил все, о чем они условились. Отъезжая, в зеркале заднего вида он увидел Эдит, одиноко стоявшую на тротуаре с поднятой в знак прощания рукой.
Она крикнула:
— Будь осторожен, дорогой!
Но он не услышал: автомобиль уже отъехал довольно далеко.
И только тогда по ее искаженному отчаянием лицу потекли слезы, с таким трудом сдерживаемые ею от самого Белладжио.
Когда водитель уже начал терять всякую надежду достигнуть цели своего путешествия, перед ним внезапно вырисовалась табличка со столь желанным названием — Биарриц.
— Я месье Дюкесн, — нетерпеливо бросил он портье, входя в холл отеля «Мирамар», но тот лишь вежливо ответил:
— Очень приятно, месье. Слушаю вас.
— Вы что, не в курсе телеграммы, присланной мне в Белладжио по поводу мадам Килинг?
— Нет, месье. Спросите об этом администратора.
Но и там он встретил полное неведение.
— Что это значит? — возмущенно воскликнул Жофруа. — Две телеграммы, полученные мной в отеле «Вилла Сербеллони», были подписаны: «Администрация отеля «Мирамар», Биарриц». Не может же в городе быть двух отелей с одним названием!
— На всем побережье только один отель «Мирамар», месье, — ответил администратор.
— Значит, мадам Килинг у вас! Мадам Ида Килинг.
— Сожалею, месье, но этой дамы нет в нашем отеле.