Кино и прочее
Шрифт:
Со двора княжеского привезли кольчуги, латы, шеломы и оружие, пригнали из княжеских конюшен сотню отборных жеребцов. Со смехом, с шутками-прибаутками добровольцы примеряли доспехи. У кого коня не было, тот выбрал из княжеского табуна.
К вечеру дружина Евпатия заняла улицу возле постоялого двора. Солнце склонилось уже к западу, над избами поднимались морозные дымы, из ноздрей дружинников и коней вырывались облачка пара от дыхания. На сборную дружину пришел посмотреть черниговский народ. Глядя на дружинников, девки пересмеивались, а парни старались
Евпатий осадил коня и посмотрел на дружинников.
– Други мои, поклон вам от рязанского народа!– он склонил перед ними голову.– Завтра с рассветом мы уйдем из Чернигова! Вернутся немногие! Но на все воля божья!!! Отстоим Русь! Не пощадим за нее живота! И Русь нас запомнит.
– Верно говоришь, Коловратович!!!– поддержали его из толпы.
– Чему быть того не миновать!– продолжал выкрикивать Евпатий. Конь под ним волновался и прядал ушами.– На Калке русские богатыри орду били! В той сечи добры молодцы костьми поперек орды легли! И табунщики ушли восвояси! У стен рязанских мы ответим так, чтобы орда вновь откатилась в Дикое поле!!! А сегодня приласкайте жен, деток порадуйте! Нас смертный час ждет! Чернигов-град, не поминай лихом!
– Евпатий!!!– вновь прокатилось над рядами дружинников и над толпою народа.– Коловратович!!! Слава тебе, добрый молодец!!!
Евпатий слез с коня и земно в ноги поклонился своей дружине и черниговскому народу.
На рассвете отряд выступил из Чернигова. Когда городские ворота остались позади, ратники осадили коней и поклонились Чернигову в последний раз. Над дымным сумеречным горизонтом поднималось солнце. У многих воинов по щекам текли слезы. А Евпатий смотрел на полуденную сторону, там их ждала Рязань.
Но не успели они отойти от Чернигова, как позади раздался тяжелый перестук копыт.
– Евпатий!– раскатился над дорогой зычный голос.
Дружинники начали оборачиваться. За отрядом в вихре снежной пыли скакали несколько всадников. Евпатий пригляделся и узнал в одном из них ростовского князя Василия Константиновича. Он осадил коня и дождался побратима.
Василий Константинович остановился возле него, пожал Евпатию руку:
– Слава богу, нагнал! Из Киева возвращаюсь. В Лутаве прознал, де рать Евпатий собрал да на Рязань двинулся. Скакали без сна и отдыха. Увидеть тебя хотел.
– Да, брат,– кивнул в ответ Евпатий.– Как бог ссудит, поди в последний раз свиделись.
Они слезли с коней и обнялись.
– Езжайте вперед, я вас нагоню,– сказал Евпатий рязанскому дружиннику Семену Михайлову, которого из десятников сделал сотником. Своим спутникам Василий Константинович тоже знаком показал отъехать в сторону.– Вот так, брат,– усмехнулся Евпатий.– Приехал я к Михаилу Черниговскому за дружиной в полторы тысячи бойцов, а возвращаюсь с отрядом, который собрали с бору по сосенке…
– Прости, брат, я тебе ратников тоже дать не могу,– покачал головой Василий Константинович.– Сам знаешь, в Ростове дружина – две сотни копий. Бога молю,
– Эх, Василий Константинович, ты то ведь знаешь, что Батыгу в одиночку не одолеть. Ежели биться будем каждый за себя, не оставят табунщики от городов русских камня на камне. Возвращаюсь я в Рязань, Василий Константинович, а сердце тоска гложет. Чует сердце беду. Вернусь на пепелище…
– Оставь!– оборвал его побратим.– Пустое говоришь, Евпатий! Стоит Рязань и стоять будет!!! А ежели я Георгия Всеволодовича уговорю – подойдет к Рязани войско сильное. Тогда Батыге не сдобровать…
– Нет, брат, сердце не обманешь,– покачал головой Евпатий.– Мне ангелы вчера весточку принесли – Рязани больше нет…
И он посмотрел на побратима так, что у Василия Константиновича сердце сжалось от предчувствия скорого конца. Он вдруг понял, что и его смертный час уже не за горами.
– Бог нам в помощь, Евпатий,– сказал он, глядя на побратима широко открытыми глазами.– Если Господь такую долю ссудил, так тому и быть. Так тому и быть…
– Прощай, брат,– Евпатий снова обнял его.– Готовься к сече под ростовскими стенами. Князья меня не слушают. А коли так, сметет орда княжеские дружины.
– Свидимся еще, Евпатий,– улыбнулся Василий Константинович.
– Дай то бог, брат, дай то бог… Прощай…
Евпатий сел на коня, попридержал еще повод и улыбнулся:
– А если что, на том свете свидимся!..
Василий Константинович посмотрел ему вслед и застонал от бессилия.
На ночевку дружинники Евпатия расположились в сосновом бору. Распрягли и накормили коней, развели костры, выставили дозоры.
Незаметно шум на стоянке стих. Стреноженные кони всхрапывали во сне. Старший над дозорными покрикивал время от времени: «Не спать! Не спать!..» Но от его окриков дозорным становилось еще дремотней.
– Не спать… Не спать…– перекатывалось по лесу эхо.
Евпатий смотрел на пламя. Угольки в костре щелкали, на сосновых сучьях шипела смола.
И вдруг он услышал спокойный голос отца: «Сила наша не в железе каленом. Идет силушка из старины седой. От тех времен, когда пращуры не знали ни бронзы звонкой, ни булата крепкого. А на врага да на зверя ходили с дубьем, с камнем да с голыми руками. Не забыл слова заветные?»
– Помню, батюшка,– прошептал Евпатий.– Помню твой наказ. Батюшка, как же нам не хватает вас. Всех, кто на Калке головы сложил. С той поры князья разумения вовсе лишились. Грызутся меж собой пуще прежнего!.. Господи, за что ссудил нам чашу сию испить?! За какие грехи привел на Русь орду? В чем дети то наши провинились?..
Было так тихо, что звук от сломанной ветки разносился по лесу на несколько верст. И только изредка принимался кричать дозорный: «Не спать! Не спать!» Над бором мерцало звездное небо.