Кино, масоны и любовь
Шрифт:
Стефану нравился взрыв эмоций, накал страстей, всплеск низменных инстинктов на грани фола, и мне приходилось поддерживать его в такого рода забавах, скрывая при этом свое полное равнодушие к оным.
Я изобразила из себя застывшую куклу, проклиная всех и вся и мечтая, чтобы это быстрее закончилось. Наконец, почувствовала, как после небольшого шуршания, в мою шею уперся горячий и гладкий член нашего режиссера. Проведя по ней несколько раз, член уперся в мои губы, и я услышала возбужденный шепот Стефана:
— Давай, малышка, давай, возьми его. Черт возьми, мне надо успокоиться. Этот п****
— Пошел ты к дьяволу, — я отклонилась. — Я не в настроении. Стефан, ты сегодня гонишь. Четвертый и пятый дубли были хороши, так какого дьявола ты придираешься к нам?
Стефан, продолжая размахивать своей дубиной, зашипел:
— Габи, я сделал из тебя звезду мирового масштаба. Я снимаю только тебя во всех главных ролях своих фильмов, и если ты, сука, сейчас не дашь мне разрядку, я вышвырну тебя к чертовой матери. Я хочу здесь и сейчас.
— Иди к бесу! — Зашипела я в ответ. — Если бы не я, твои гребаные фильмы не получили бы столько наград. Я ухожу от тебя. Мне надоело разруливать твои проблемы. Надоело улыбаться всем твоим жирным покровителям, надоело ужинать с ними и терпеть их потные руки на своей заднице. И ты мне надоел, озабоченный придурок. Все твои сексуальные всплески в самых неподобающих местах, все твои непотребные девки, все мои прилюдные унижения. Иди ты к такой-то матери!
— О, что я вижу? Ничтожество заговорило? Ты кто? А ты никто. И звать тебя никак. Ты не помнишь, как я вытащил тебя из грязи? Кем ты была? Третьим помощником заместителя режиссера. Таскала кофе всем, кто потребует. Небось, каждый день тебя раскладывал на складе всякий, кто захочет. Я, именно я тогда дал тебе главную роль, и после моего фильма ты проснулась звездой, сука грязная. Корчишь из себя леди, а на самом деле — девка подзаборная.
Я вскочила с кресла, подбежала к мерзавцу и закатила ему звонкую затрещину. В ответ получила пинок ногой в колено.
Ах, так!
— Да пошел ты! — Заорала я. — Отдам все свои деньги в качестве неустойки, но уйду от тебя, идиот. И смею тебя уверить, что я не пропаду, а вот с кем останешься ты? Я терпела достаточно, но ты меня достал!
Я угрожающе вскинула руку. Стефан засунул свой агрегат обратно в штаны, глубоко вздохнул, громко и весело рассмеялся.
— Я обожаю тебя, любимая! Да, согласен, я немного перегнул. Ну, не нравится мне эта сцена. Должна была быть самой сильной в фильме, а вы вдвоем с Ливси, как в штаны наделали. Зарекался брать заднеприводных на съемки. Бес попутал! А у этой гадины еще и лучшие адвокаты в столице. Габриэлла, душа моя, — как ни в чем не бывало, продолжил он, — мне нужен, просто необходим, этот чертов Золотой грифон. Если я его получаю, то Даджетт дает мне карт-бланш — снимаю что хочу и кого хочу. И неограниченный бюджет.
Стефан опустился на колени, обхватив мои ноги своими руками, и зарылся головой в мою юбку.
«Помогите мне, светлые боги!»
— Стеф! — Я наклонилась к его лицу. — Хватит, поднимайся, придурок. Скажи спасибо, что я знаю все твои игры, иначе, после сегодняшних оскорблений, я точно послала бы тебя к такой-то матери. Я на твоей стороне. Если надо работать сутки, я готова. Только подробно, хрен тебя дери, здесь и сейчас расскажи, чего ты от меня хочешь.
— Я знаю, милая, — Стеф еще сильнее обхватил мои ноги, — ты никогда меня не подводила. Но сейчас я сам не знаю, что нужно. Смотрю со стороны и вижу — лажа. Извернись, детка! Как хочешь, извернись, но сделай мне из какашки конфетку.
— Хорошо. Дай мне полчаса отдохнуть. Я подумаю.
— Ты, правда, не хочешь? Мы могли бы снять напряжение, — протянул он.
— Ага, в вагончике, в двух шагах от группы? Ты их еще сюда всех пригласи и устроим небольшую оргию. Ты знаешь, что это не по моей части, катись отсюда. Через полчаса я буду готова. Иди к Ливси и целуй его в зад, но чтобы, когда я вернусь, это подобие мужчины был на площадке в хорошем настроении. Мы сделаем тебе эту сцену.
Стефан поднялся, оправил свой костюм, церемонно мне поклонился и надменно заявил:
— Как пожелаете, ваша вельможность. Не хочешь, так не хочешь, не зачем так кричать. Я пошел, у тебя полчаса…
Гордо печатая шаг, наш режиссер покинул мой вагончик, и я облегченно вздохнула.
ГЛАВА 2
Взяла пуховый платок, связанный Хельгой, завернулась в него, и легла на узкую лежанку.
Святые Светлые Боги! Как ты докатилась до жизни такой, Элла?
Да, Элла. Герцогиня Элла ванн Рей, если быть совсем точной. Габриэлла Вареску — это не мое имя, не моя судьба и даже не мой мир.
Странные метаморфозы предлагает нам Судьба. Никогда не зарекайтесь, изменения могут наступить так стремительно, что не успеешь взмахнуть ресницами. Я отчетливо помню тот последний счастливый день в моем мире. Я помню его и сейчас, правда, со временем четкость событий утрачивается, но чувства все равно остаются.
В тот месяц лила (весенний радостный месяц) меня, шестнадцатилетнюю герцогиню ванн Рей, должен был взять в жены герцог ванн Клеменс. Условности были соблюдены ранее. Мы познакомились с Роджером на королевском балу, и он просил руки у моего отца, отец ответил согласием.
Красивый, обаятельный, добрый Роджер был для меня полубогом. Я влюбилась в него сразу и бесповоротно. Пару- тройку поцелуев, которыми мы обменялись в тот солнечный день при прогулке в нашем родовом парке, я помню до сих пор. Роджер пах чем-то свежим, волнующим и невозможно прекрасным.
— Элла, я полюбил вас с первого взгляда, — говорил он мне в тот день. — Я мечтаю о нашем с вами браке и буду рад дюжине красивых ребятишек. Вы — мое счастье, вы — моя радость, вы — моя сбывшаяся мечта.
Я краснела и блаженно улыбалась. Я — невеста самого прекрасного герцога королевства, через неделю состоится наша свадьба, я буду герцогиней ванн Клеменс, а сегодня мы гуляем с женихом по саду и строим планы на будущее, счастливые планы, между прочим.
Но следующий день моей жизни поставил все с ног на голову, потому что на следующий день арестовали моего отца. Его увезли в столицу, ничего нам, домашним, не объяснив. Матушка посылала вслед гонцов с запросами, но они вернулись без ответов, с единственным приказом: «Ждать, никому не покидать особняка». Мы просто не знали, что думать.