Кино, масоны и любовь
Шрифт:
Я вспомнила письмо Хельги к знакомому администратору, без которого никогда бы так быстро не попала на киностудию, потом всплеск моего Дара в самый подходящий момент, позволивший Стефану влюбиться в меня и взять на первую главную роль. Ну не берут девочек с улицы сниматься в кино просто так! И все— таки, Госпожа удача присутствовала в событиях того судьбоносного для меня дня, позволив именно мне появиться с чашкой кофе в руках пред светлые очи нашего режиссера. Я подошла к нему тогда и в нужное время, и в нужное место.
— Что же вы хотите узнать, Ирвин? — как можно любезнее осведомилась
— Это сказка для всех. А на самом деле?
На самом деле? А на самом деле, Хельга мне рассказывала историю Габриэллы Вареску так: семья выходцев из Румынии, бежавшая от кровавого диктатора Чаушеску и осевшая в сельской местности. Жили уединенно на небольшой ферме, занимались разведением коров и коз. Однажды на ферме случился пожар, и вся семья сгорела. Но, по нашей легенде, семнадцатилетняя дочь хозяина — Габриэлла Вареску, то есть я, выжила. Не имея после пожара ни кола, ни двора, она отправилась на заработки в город.
«Семья жила уединенно, с чужестранцами никто из местных не общался, — говорила мне тогда Хельга, — наш обман сложно будет раскусить, кому бы то ни было. Выше нос, Элла. Теперь ты Габи Вареску. Надеюсь, что с этим именем у тебя начнется счастливая жизнь».
Про письмо от Хельги к администратору рассказывать тоже было необязательно — просто образовалась свободная должность, а я по счастливой случайности, нарвалась на нее. После этого рубежа, можно было уже не врать — ни о работе ассистента помощника режиссера, ни о счастливом случае превращения меня в главную героиню фильма.
Я, потихоньку попивая вино, тщательно взвешивая слова, осторожно рассказывала Брайсу о своем «прошлом». Слушал он очень внимательно. Мне понравилось.
Когда мой рассказ был закончен, я принялась за рыбу — уже столько времени прошло, вкуснотень остыла, а у меня от запахов в животе уже была революция. Ирвин поддержал меня, мы опять в тишине шевелили столовыми приборами и насыщали желудки. Этакие супруги, после десяти — пятнадцати лет совместной жизни.
Пора было прощупать своего собеседника. Ну, уж очень невозмутим! Даже если он и имеет ко мне симпатию, в постель мы с ним ляжем не раньше, чем через год. Я сильнее наклонилась над тарелкой, делая вид, что ем. Расслабилась, полностью освободила голову от чувств и мыслей и потянулась к своему визави.
Сначала ничего не почувствовала, а потом на меня накатила такая сильная волна нежности, восторга и чего — то еще, что я не смогла идентифицировать, что руки у меня задрожали, вилка из них выскочила и упала на пол. Дыхание перехватило, сердце гулко застучало. Что? Что это?
Я постаралась побыстрее отпустить от себя эти ощущения, кинула взгляд в сторону Брайса, в его позе и лице ничего не изменилось.
— Что с вами? — безразлично спросил он.
— Ничего, — дрожащим голосом выговорила я, — я сегодня как — то странно себя чувствую, не обращайте внимания.
Я удостоилась пронзительного взгляда.
— Бывает, — равнодушно заявил Брайс, — сегодня, наверно, магнитные бури. Выпейте вина, а лучше бренди, вам сразу станет легче.
Я последовала его совету.
— Никогда
— Я думаю, что мистер Баррингтон сразу бы взял быка за рога и рассказал мне, какой он чудесный, талантливый и гениальный. Тут могут быть разные вариации, поэтому перечислять не буду. Потом, уже за более короткое время, он расхвалил бы мой талант, красоту, и что еще там?.. — Я пощелкала пальцами в воздухе. — Тут тоже могут быть вариации, смотря, что какой мужчина ценит в женщине.
— Занятно. Далее.
— А дальше перечислились бы преимущества нашего совместного сосуществования. Меня, естественно, в качестве любовницы. Его, конечно же, в роли справедливого и щедрого любовника.
— А дальше?
— Ну, дальше Баррингтон, если мы сейчас говорим о нем, предложил бы мне потанцевать. А там, в танце, то есть, попытался бы очаровать меня своим легким скольжением, я имею в виду скольжение его рук по … гмм… разным частям моего тела.
— А вы? Чтобы сделали вы в этом случае?
— А я попыталась бы ударить достаточно метко.
— Вам не нравится Баррингтон? Миллионы женщин считают его притягательным.
— Мне не нравится, когда меня щупают, если только это не происходит в медицинском кабинете и мне на благо.
Брайс улыбнулся, и я опять увидела притягательность его лица. Мне захотелось еще продлить это удовольствие, поэтому я продолжила:
— А хотите знать, что было бы, если бы победил толстяк?
— Вы имеете в виду Расмуса? Второго участника жесткого торга за вас?
— Да. Я имею в виду его.
— Послушаем, интересно.
— Толстяк бы со всей серьезность отнесся к процедуре насыщения, причем ужин бы состоял из множества перемен, и всем блюдам уделялось бы самое пристальное внимание. Он бы ел и потел, ел и потел, а в перерывах между жеванием, рассказывал о своем богатстве и моих выгодах, если я соглашусь стать его официальной любовницей. Не удивилась бы, если бы и письменный договор был у него наготове. Танцевать бы он не стал, лапать меня, скорее всего, тоже, но не преминул бы напомнить, что за этот ужин «деньги уплачены». Не хочу стать его любовницей — и не надо, но его вклад в святое дело благотворительности обязана отработать здесь и сейчас, можно даже по — быстрому, опустившись на колени. Уйти просто так мне бы не удалось, потому что дяденька привел бы с собой целый взвод охраны.
— И вы бы сделали ему ммм… приятное?
— Я не могу открывать вам все свои секреты. Это просто женские штучки. Но, идя на свидание и к одному, и к другому, я подстраховалась бы. Однозначно.
— А чего вы ждете от меня?
— От вас? — Я задумчиво посмотрела на собеседника. — От вас я не знаю, чего ждать. Может быть, вы пригласите меня на танец? Проверим версию Баррингтона?
Он уставился на меня немигающим взглядом, мне даже жутко стало. Что? Что не так? Я уже было хотела взять свои слова обратно, обратив все в шутку, когда он медленно и раздумчиво произнес: