Киносценарии и повести
Шрифт:
– О-го!
– повернул капитан голову.
– Вот это информированность!
– Профессия обязывает.
– Не люблю журналистов.
– Журналисток тоже?
– Журналисток? Кюшать люблю, а так - нэт, - процитировал с кавказским акцентом анекдот позапрошлого сезона.
– А свидетелей опрашивать - дохлый номер. Не такой же он кретин, чтобы еще раз воспользоваться этим костюмом.
Дальше ехали молча: только тресканье-бульканье служебных переговоров по рации, в которые капитан, впрочем, не вступал, нарушало тишину.
Наконец, "Шевроле не Шевроле" стал прямо перед подъездом.
– Запомнили!
– иронически
– Профессия обязывает, - отпарировал капитан и, некоторое время выждав, добавил.
– Ну?
– Что - ну?
– не двигаясь с места, со всею наивностью, на какую была способна, поинтересовалась Алина.
– У вас ко мне еще какие-нибудь вопросы? Или! советы?
– Просто жду, когда снова на ночной кофе начнете напрашиваться. Сами сказали: кюшать люблю.
– Во-первых, тогда уже было утро. Во-вторых, я - потомок шляхтичей, отозвался капитан.
– И потому до неприличия горд: навязываю свое общество не более одного раза.
– А вы рискните - в порядке исключения - на вторую попытку!
Капитан пристально поглядел Алине в глаза, потом склонился под приборную доску, стал чего-то там откручивать.
Рука об руку со своею женской гордостью Алина наблюдала. Ей даже интересно стало, что она почувствует, если капитан проигнорирует и так слишком уж откровенное приглашение.
Тот, наконец, извлек из гнезда громоздкую служебную рацию.
– Я на работе, - пояснил.
– Пошли, что ли?
Алина улыбнулась.
5. АНАЛИЗ НЕУДАЧИ ГЕНИЯ
Она ничего не сказала Мазепе ни про полковника, ни про три дня ожидания в "Трембите" - утром, когда завтракали, попросилась недельку-другую понаблюдать за его работой. Наверное, в любой другой ситуации капитан отказал бы, а тут ограничился ворчанием, что начальство все равно не разрешит.
В Управление они ехали каждый в своем авто, где позволяла ширина дороги - рядышком, и выглядело это, учитывая соотношение размеров, забавно.
Никакого знака на площадке у входа так и не появилось, правда Пилипенко, снова оказавшийся на том же посту, предпочел не заметить ни "Оку", ни ее хозяйку, только капитану козырнул, но этого капитан не заметил, а не стесняясь ни Пилипенко, ни сослуживцев, косяком валящих к дверям, ни прохожих, нежно и крепко поцеловал ее в губы..
– Ну ты, мать, сильна! Никогда так не попадал! Со мной, - кивнул на Алину часовому, миновав сени.
– Только имей в виду: я палец о палец не ударю. Уболтаешь полковника - твое счастье, а не уболтаешь!
– и развел руками.
– Уболтаю, - сказала Алина и совсем было не пошла к полковничьему кабинету, как решила, что лучше бы капитану не знать, что она знает, где этот кабинет расположен.
– Мне куда?
– Налево, - кивнул Мазепа.
– Там лифты. На четвертый этаж.
"Не так-то уж вы, капитан, и проницательны", - подумала, нажимая лифтовую кнопочку, и, кажется, именно в этот момент у Алины и возникла безумная честолюбивая мысль самостоятельно раскрыть то, давнее, прошлогоднее убийство в "Трембите".
Когда Алина вернулась от полковника, разговаривать с нею по поводу происшествий в "Трембите" - и давешнего, и прошлогоднего, Мазепа отказался категорически.
"Ну ничего, - бодро решила Алина, - перебьюсь", - и, едва капитан, оставив ее за своим столом, а ключ от сейфа - в дверце, исчез из кабинета, сбегала в архив за прошлогодними материалами по "Трембите".
Перевернув очередную страницу "дела", уперлась взглядом
Алина извлекает из мазепиного стола лупу, вглядывается в лицо бледного человека. Подходит к несгораемому шкафику, достает папку свежих фотографий давешнего трупа. Выбирает одну, кладет рядышком со вклеенной. Нечего и сомневаться: трупом давеча стал именно тот бледный человек. А может, и не бледный вовсе? Может, просто такое освещение было, когда фотографировали? Вспышка? Почуяв след, Алина лихорадочно переворачивает несколько страниц и, наконец, находит изображение того, прошлогоднего, трупа. Лица трупов, естественно, разные, иначе и быть не может - зато одинаковыми: и по размеру, и по расположению, - оказываются дырочки во лбах. Совпадение? Но в совпадения Алина верит плохо. Она отлистывает "дело" назад, возвращается к прошлогоднему снимку, к общему плану разгромленного ресторана. На соседней по развороту странице, под типографским грифом "Объяснение", от руки написан текст, который Алина, продираясь сквозь корявый почерк, принимается читать полувслух:
– Последний посетитель ушел около одиннадцати. Я повесил табличку, но дверь почему-то не запер!
"Почему-то! Странное словцо, а особенно здесь, в столь серьезном контексте. Не бывает почему-то, не бывает!
– злится Алина.
– На каждое почему всегда существует и потому!" - и пытается перенестись туда, в прошлый год, в "Трембиту", ставит себя на место Мазепы, слушающего среди осколков медленные, словно выдавливаемые между губ, показания человека, чьих показаний никто уже никогда больше не услышит!
– !Ага, почему-то не запер. Володя, - кивает ресторанный хозяин вниз, на труп, - занимается своими бутылками, стаканы протирает, что ли. Я подбиваю бумаги, считаю бабки. Девочек мы отпустили раньше!
"Почему отпустили раньше?" - забрасывает Алина в память, стараясь не прерывать воображаемой сцены.
– !И тут - дикий визг тормозов. Ну точно, как в кино! в американском!
За последние два года Алина много пересмотрела американского кино по мужнину видику, и ей не представляет труда перенестись воображением еще на полчаса назад: машина без номеров, взвизгнув тормозами, замирает, как вкопанная, возле входа в "Трембиту". Один остается за рулем, двое в джинсовых кепках (Алина видела эту парочку позавчера на рынке - ее и подставила на место убийц), в носовых платках, оставляющих на лицах открытыми только глаза, врываются в помещение, вскидывают: один - "калашникова", другой - "зауэр" - и тут же открывают огонь. Директор, белый от страха, падает за стойку. Бармен, получив в лоб шальную пулю, медленно оползает на пол. Джинсовые кепки стреляют еще с полминуты, выходят вон, хлопают дверцами машины, и та, взвыв мотором, взвизгнув задними колесами, срывается с места, скрывается за углом!
"Рэкет?
– задает Алина сама себе вопрос.
– Кто-то кому-то отказался платить?" - и слышит прошлогодний голос Мазепы.
– Словом: пиф-паф ой-ой-ой? И вы даже не догадываетесь, кто бы это мог быть?
– не столько спрашивает, сколько в ироничной своей манере утверждает капитан.
– Рэкетиры, наверное, - отвечает директор, и Алине не нравится, что их версии совпадают!
– Алиночка-Алина, на Ленина - малина!
– голос Мазепы уже не воображенный - натуральный - вырывает ее из ресторанчика.
– Интер-ресное ограбление. Пиф-паф ой-ой-ой!