Киносъёмки
Шрифт:
За это время Ариэль очень близко сошлась с Розамунд Шелл и другими членами "партии серых". Ради Королевы и успеха фильма они были готовы на все, и часто Ариэль приходилось применять поистине королевскую власть, чтобы отправить девчонок в Москву — Хелл, Таллэ и Мелиан еще учились в предпоследнем классе, а Сента — ровесница Ариэль — через пень-колоду отрабатывала свою практику в астрофизической орбитальной обсерватории. Сама же Ариэль по-прежнему разрывалась между «Озой-Миражом» и «Голдмэллом», который Аська в шутку прозвала «Лориэн-фильм». Даже в эти относительно спокойные дни в Меловой роще постоянно происходило что-то скандальное,
В конце ноября Стэнли, прихватив с собою несколько ассистентов и весь Отряд Хранителей, подался куда-то на восток, в горы, снимать переход через Остранну и штурм Баразинбара. Ариэль не поехала с ними, целиком положившись на Нелдора и Гэндальфа. В сущности, в этот период у нее не было почти никаких дел на киностудии и наконец-то появилась возможность подумать о собственных делах. Но все равно в дни, свободные от практики, Ариэль неизменно спешила в Меловую рощу — посидеть с друзьями у плазменного костра, попеть песни — пусть не всем им суждено прозвучать с экрана, и просто "потрепаться за Толкиена".
В тот памятный день, второго декабря, на крыльце у Мариши Шедловой обычном месте костров — собрались Ариэль, вся "партия серых", включая Розамунд, Димка Невзоров — Фарамир, Эомер с двумя приятелями-ристанийцами, Лео Кортинелли и Оро Нимлайд — Элронд киногруппы, уже успевший нажить себе врага в лице Раздолбая.
Сначала внимание слушателей было приковано к Мелиан, весело распевавшей переделки песен Высоцкого на средиземские темы:
Искаженный палантиромАрнор выглядит сортиром,И уж вспомнить неприлично,Чем предстал Минас-Тирит.Ариэль уже заметила, что в Мелиан словно живут два разных человека с разными голосами и характерами. Когда она осторожно касалась струн и чистым звонким голосом пела "Балладу об Элендиле" или свое любимое "Сказание о Берене и Лучиэнь" — она действительно была Мелиан, прекрасной эльфинкой из Лориэна, несмотря на свои каштановые волосы, не ложившиеся ни в какую прическу, и небольшие темно-карие глаза. Но стоило ей запеть что-нибудь из своего обширного прикольного репертуара — "Песню голодного хоббита", "Тихо в лесу" или просто ковбойскую песню — как Мелиан превращалась в Мелли, веселого и нахального бесенка с мальчишескими манерами. И вот сейчас этот бесенок заставлял всю компанию от смеха вповалку лежать на ступеньках:
Говорят, Барлогу скучно,Под землей один сидит…Утащу евойный ужин,Успокою аппетитСтанет весело ему, даже одному.Наконец Мелиан выдохлась и передала гитару Ариэль.
— Давай теперь ты. Я просто сейчас не способна ни на что серьезное.
— В
— "Зеркало Галадриэль"? — отозвалась за всех Таллэ. — Пела, но мы можем и еще раз послушать. Это же безумно красиво.
— Потом, — махнула рукой Ариэль. — Так вот, «Зеркало» — это тема любви Арагорна к Арвен. А вторая "песня любви" — это уже любовь Эовин к Арагорну. И эти две мелодии постоянно перекликаются, — глаза Ариэль заблестели. — У Толкиена вся любовь не в словах, а в подвигах. И снимать это надо не словами — только взгляды, только намеки и постоянная перекличка мелодий. Все ведь и без слов понятно. И только в песне вслух можно произнести «люблю». Сейчас я спою вам вторую песню. Я ее еще никому не пела.
Три аккорда — словно три прыжка вверх по лестнице, и голос Ариэль взлетел над призрачным пламенем костра:
По зеленым лугам ристанийскимСкачет всадник, отважный и гордыйЭто тот, кого я полюбила,Мчится в Гондор, мчится в Гондор…Димка Невзоров сидел напротив Ариэль и откровенно ею любовался. Перед ним снова была та Эовин, которая однажды явилась ему в Гондорском зале, и прекраснее которой не было среди людей — разве что среди эльфов. Свет костра отражался в ее глазах, а в голосе слились воедино любовь, отчаяние и безумная надежда…
А Розамунд не смотрела на Ариэль. Она смотрела на Димку, и то, как он смотрел на Ариэль, ей совсем не нравилось. Эх ты, Демиквен, старый раздольский приятель… Всем вам эта Королева мозги набекрень сдвинула. А как последней банкой консервов делился, как к Юрке ревновал — забыл уже?
Таллэ — та вообще ни на кого не смотрела. Губы ее дрожали, повторяя слова песни, а на глазах выступали слезы. Но даже Хелл, ее лучшая подруга, была бессильна прочитать по этим глазам то, что творилось в душе Таллэ.
Одна лишь Мелиан слушала песню без всяких непереводимых ассоциаций. И как только смолкла гитара, она недовольно воскликнула:
— Мелодия потрясающая, но зачем же класть не нее слова из девчоночьих тетрадей! Вот если бы…
— Мелиан, лучше не начинай! — резко оборвала ее Хелл. Сейчас ты еще "За меч Арагорна" вспомнишь абсолютно не к месту…
— Именно из девчоночьих тетрадей, — у Ариэль было лицо человека, уверенного в своей правоте. — Ведь Эовин, хоть и принцесса — простая степная девушка, и чувства ее тоже просты. Этим, кстати, моя песня выгодно отличается от упомянутой здесь "За меч Арагорна". Представить, что Эовин может сказать "Гореньем моим поперхнувшись, попятится тьма", — это, знаете ли… Конечно, это лично мое мнение, — прибавила Ариэль свою знаменитую фразу. — Но ведь и Эовин — это все-таки я.
— Ну, если с таких позиций… — в словах Мелиан чувствовался подтекст: "Если мне нечего возразить, то это совсем не значит, что ты меня убедила."
— Меня другое волнует, — продолжала Ариэль. — По-прежнему нет третьей "песни любви" — Фарамира к Эовин.
— Вообще-то есть, — неожиданно подал голос один из ристанийцев. Ариэль знала о нем только то, что его зовут Джим и он в хороших отношениях с Таллэ и Хелл. — Если хотите, я могу спеть.
— Даже так? — удивленно спросила Ариэль, передавая ему гитару. — Что же это за песня?