Кинслер пикирует
Шрифт:
– И где ты думаешь утопить свою собачку?
– Вот здесь. – Я показал на висевшей на стене карте океанский залив. – Ближний берег – курортная зона, придется лететь на дальний – гористый, безлюдный. Говорят, там красивые рощи реликтовых деревьев. Не хочешь слетать со мной?
– Еще чего! – возмутилась она и с издевкой обрисовала картину моего купания с «собачкой» в океанских водах.
Я выслушал солидную порцию оскорблений в свой адрес и, когда насытился, быстренько вставил комплимент:
– Зато твои великолепные ножки восхитительно бы смотрелись на золотом песке пляжа!
– Да, ноги у меня красивые, – другим тоном, серьезным и спокойным, произнесла Иолия. Затем
Чем дольше она говорила, тем сильнее я убеждался, сколь бедна у меня фантазия. Что поделаешь – не все же одному, что-то должно и другим остаться!
Потом я отвез Иолию в парикмахерскую, загнал взятый на прокат флайер в ангар отеля и отправился на деловое свидание. В моем распоряжении было часа два – столько, обычно, женщина проводит в парикмахерской. Причем время это не зависит от длины и густоты волос. Что с ними можно так долго делать – затрудняюсь сказать. По моим расчетам за два часа можно завить все листья на всех деревьях центрального городского парка. Впрочем, грех жаловаться, ведь теперь мне не надо придумывать какую-нибудь причину, чтобы без свидетелей встретиться с нужным человеком.
Звали его Леб Девкальд. Он работал инженером-электронщиком в казино «Черная дыра». Типичный лодырь с манией величия. Жена ушла от него, и все свободное от работы время он просиживал в маленьком темном баре «Пещера привидений», поджидая свободные уши. Привидениями в баре, конечно же, и не пахло, если не считать призраками посетителей: все, как на подбор, толстые и бледные, будто никогда не попадались солнцу на глаза, и в зеленовато-синем освещении походили если не на потусторонние силы, то на вздувшихся утопленников – точно. Внешний вид Девкальда сначала сбил меня с толку, я решил было, что с ним ничего не выгорит, проверил по инерции. Вроде солидный мужчина – высокого роста, движения уверенные, а лицо, хоть и бледное, но ухоженное и самодовольное, правда, волосы длинные и прическа «а ля Рембрандт „Автопортрет в молодости“». Последняя деталь оказалась кончиками ослиных ушей. Полвечера просидел я в баре за соседним столиком, не зная, как подъехать к Лебу Девкальду. Повод для случайного знакомства должен быть очень случайный. Такой долго не находился, пока официант не указал мне на кончики ушей. Девкальд, получив заказ – дешевый и слабенький, дамский коктейль, принялся что-то рассказывать официанту. Тот выслушал с профессионально-непроницаемым лицом, а когда проходил мимо моего столика, прошипел ядовито:
– Ну и враль!
Я тут же повернулся к Лебу Девкальду и пожаловался:
– Ох и обслуживание здесь!
– О-о, я вам могу об этом баре такое рассказать! – многозначительно произнес обрадовавшийся Девкальд.
– Разрешите пересесть за ваш столик? С удовольствием послушаю вас.
– Конечно!
Я пересел к нему, представился первым попавшимся именем и сообщил, что работаю в патрульной службе. Это место работы внушает доверие всем, за исключением тех, кто не в ладу с законом. Девкальд не был похож на отчаянного человека.
– Лебиус Девкальдус, – зачем-то исковеркав на латинский лад свое имя, представился он. – Главный инженер и совладелец казино «Черная дыра», мультимиллионер.
Я изобразил легкое удивление: мультимиллионер – и сидит в такой дыре?!
– Иногда хочется побыть рядовым гражданином, отдохнуть от бремени власти и денег, – с видом уставшего сноба объяснил он. – Можешь называть меня просто Лебом – мне будет приятно. Договорились?
Ну, конечно. Мы еще много о чем договорились в тот вечер. Леб Девкальд, получив свободные и терпеливо слушающие уши, разразился таким потоком беззастенчивого
Засомневаться я позволил себе только один раз:
– Не может быть, чтобы у тебя были все электронные схемы казино! Ведь они хранятся в секрете даже от директора!
– Не веришь?! – На лице Девкальда появилась торжествующая улыбка: впервые говорил правду, а ему не верили. – Завтра, нет, послезавтра покажу их тебе. Прямо здесь!
– Если покажешь, весь вечер угощаю тебя, – в свою очередь пообещал я.
Сегодня я и шел с надеждой исполнить обещание. Зайдя в бар, увидел Леба Девкальда за тем же столиком. Улыбка на его лице – два на два. Значит, придется поить его.
Обменявшись приветствиями, Девкальд сунул мне под столиком миниатюрный видеомагнитофон.
– На, смотри. Только осторожно, чтобы никто не заместил.
Никто не заметил. И в этот раз, и в следующий, когда через два часа я выволок в доску пьяного Леба в туалет и переснял схемы на свой видеомагнитофон. На это ушло всего три минуты, а предыдущие сто семнадцать ушли на спаивание. Для этого мне надо было заявить, что впервые вижу человека умеющего так много выпить и не захмелеть, а потом делать почаще заказы и оплачивать их. Оказывается, хвастливость дружит с жадностью и обе у Девкальда одинакового размера – безразмерные. Сомневаюсь, что завтра он вспомнит, с кем пил и сколько раз показывал схемы.
Иолия уже отбыла свой срок в парикмахерской и что-то пробурчала о вежливости королей – точности. Хотя я, по ее мнению, не король, но пригласил Иолию в самый лучший и дорогой ресторан города. Там она приложила максимум усилий, чтобы вызвать во мне ревность. Ее очень злило, что я в этом отношении, опять-таки по ее мнению, не на королевской высоте – абсолютно лишен такого яркого чувства. Тут она ошибалась. Я ревновал ее даже к взглядам и так сильно, что стрелка моего «ревмометра» уже зашкалила, и Иолины отчаянные потуги не могли продвинуть стрелку ни на йоту дальше.
После такого вечера в ресторане и подобной ему ночи в коттедже, я вернулся в отель совершенно измочаленный. Тук и Родроб, предупрежденные мной, бодрствовали за ящиком бутылок с дешевой адской жидкостью, годной разве что для ведения химической войны. Эти двое нашли общий язык, состоявший из постукиваний и мычания, и, как я понял, болтали они без умолку.
– Родроб, возьми у меня в номере ящик с провизией, неси его во флайер, а ты Тук, – я постучал по пластинке, – выбирайся на крышу через окно.
Интересно было бы посмотреть с улицы, как Тук проделывает это. Эдакий пятнадцатиметровый червяк бесшумно полз по стене, словно нанизывая на коричневое тело бледно-голубые этажи отеля. Хорошо, что время – пять часов утра, а то бы на улице собралась толпа зевак. Во флайере он занял весь трюм, для Родроба не осталось места, пришлось дружкам разлучиться. Родроб сидел рядом со мной в кабине, восхищенно наблюдал, как я за четыре секунды вывел флайер на высоту десять тысяч метров. Он ожидал от меня еще каких-нибудь воздушных финтов, но я ввел в бортовой компьютер координаты точки приземления и переключился на автопилот. Родроб сразу же заснул, а я еще минут десять смотрел на восходящее солнце. Оно осветило клубящиеся под нами облака, сделав их розовыми, и казалось, что по красному столу размазали комковатую манную кашу. Каша медленно разжижалась, разжижалась, становилась все ближе и вдруг залепила мне глаза...