Кинтарский Марафон
Шрифт:
Некоторые его законы…
АЛЫЙ — ярость против того, что они сделают с людьми, если останутся на свободе. ЖЕЛТЫЙ — вера, поддерживающая тех, кто восстанет против них. СИНИЙ — знание, как с ними сражаться.
Но…
Цвета — алый, синий и желто-золотой — изошли из троицы, охватили их, придали им энергии, преобразили их во всех смыслах.
Могучие крылья силы выросли и расправились у них за плечами, поддерживая и помогая спускаться. Теперь — прочь с Печати; под нее, за нее, чтобы использовать ее как щит и как оружие. Нажать на нее единой силой мысли, заставляя отступить того, кто стоит перед ними. Создать непроницаемую, безжалостную стену и двигать
Черный холод чистой Воли, не укрепленной ни жалостью и ни сочувствием, не затронутой ни нравственностью, ни любовью или даже ненавистью, ни красотой, ни уродством, двинулся им навстречу. Это была прочная стена гладкой, блестящей черноты, соединяющей в себе все цвета совершенно равным образом, и тем самым отрицающей их все. Ужасная, механическая тьма, — Ум без Чувства, — необъятная, цельная, и невероятно одинокая.
Понимая, что ему придется отражать атаку, и вместе с тем не желая сражаться прямо сейчас, Механик решил попытаться поглотить их свечение. Однако щит Печати горел ровным белым светом, отражая тьму и заключая в себе тех троих, что двигали его все вперед.
Из отступающей стены тьмы к ним ринулись черные пентаграммы. Некоторые попросту отскочили от щита, но другие уклонялись, бросаясь то туда, то сюда, пытаясь захватить хотя бы одного из них, чтобы разбалансировать щит и повернуть его, сделав доступным тьме. На эти атаки они отвечали кругом и звездой; сконцентрировавшись на пентаграммах, они сбивали их с траектории, лишая силы тьму, которой они были наполнены.
Битва продолжалась; каждая сторона постоянно наносила удары и парировала их. Однако понемногу они начали уставать, несмотря на то, что все время теснили Механика. Наконец, стало ясно, что троица выдохнется первой, а ведь им следовало держаться до тех пор, пока Механик не вывалится в Шлюз.
Механик тоже понимал это. Из закромов своего межмирового царства он вытаскивал оружие за оружием, чтобы атаковать их снова и снова, рассчитывая на то, что количество атак заменит ему недостаток точности. Он заставлял их защищаться, защищаться, защищаться снова и снова, изматывая их, подавляя их сопротивление.
Они давно прошли предел своих сил. Боль и тошнота сотрясали их, краски померкли, и вместе с ними начали таять их маневренность и способность отражать нескончаемые атаки, способность не давать ослабевать энергии своего щита, как требовали законы этого места.
Сколько прошло времени? Сколько еще им надо держаться? Сколько еще они смогут держаться? Только лица, лица мертвых, удерживали их от потери сознания. Лица, пришедшие из прошлого…
Манья, и Савин, и Морок Святой Ладу…
Робакук и Дезрет, и Джозеф, и еще Трис, и Дарквист, и Джимми Маккрей…
А за ними — другие лица, умоляющие; лица тех, кто заглянул в ужасную бездну. Лица терран, и рифианов, и гноллов, месоков, джулки, тхионов, и сотни других. Девяносто триллионов — нет, больше; девяносто триллионов плюс несчетные поколения их будущих детей и внуков, которые могли бы жить вплоть до смерти самой Вселенной, когда тьма обнимет все сияющие звездочки, все галактики, супергалактики, мегагалактики и все остальное…
Уже сейчас флоты Кинтара атакуют их, стремясь к Святым Мирам Мицлаплана, к столице Биржи, к великой прародине Миколя.
Второго шанса не будет. Если Механику сейчас удастся уйти, он возглавит эти эскадры, воодушевит их, и его тьма поглотит весь мир, обратив его в Ничто.
Вдруг рядом с ними появилась сетка — зеленые нити энергий, неведомо что означающие, но очень знакомые. Плотные сгустки тьмы — твари, обитавшие в пространстве между нитями сетки, — бросились на них, но тут же отступили, словно получив тяжелые повреждения.
Троица повернула налево: вниз по зловещей спирали, ведущей к Городу.
Неизменно сужавшийся проход, столь роковой для них раньше, теперь стал их союзником — для пентаграмм, пытавшихся облететь Печать, оставалось все меньше места. И вот наконец пылающий Щит коснулся стен, очищая с них всю скверну, обитавшую здесь. Это дало им передышку, и они ощутили прилив сил из источников, о которых до сих пор не подозревали.
И вот внезапно они оказались снаружи, а под ними простирался огромный Город. Как ни странно, в нем кипела жизнь — Механик призвал на помощь своих приспешников. Но это уже не имело значения; конец был близок. Механик нырнул в бурлящий водоворот на краю Города, втянулся в него, и они последовали за ним.
Внутри была тьма внешняя: место без логики и без законов, место, куда уходила светлая энергия. Механик погрузился в нее, а троица налегла на Печать. Закрыв отверстие, та наглухо прикипела к нему, и великий водоворот взорвался ярким светом.
Они немного передохнули, купаясь в свете и наслаждаясь победой, однако их работа еще не была закончена. Оставались еще энергетические кабели, проводники чистой силы, которые были погружены в водоворот и вели от него вверх, к гигантской живой динамо-машине — пирамиде.
Один мелкий проводок отличался от остальных: он единственный оставался черным среди бушующего вокруг света. Этот проводок шел от динамо-машины и главных систем управления к крошечной точечке рядом с Печатью — прямиком в стену, отделяющую Все от Ничто.
Сколько времени понадобилось Механику, чтобы пробурить это крошечное отверстие? Сколько времени он орудовал вслепую своим проводком, пока ему не удалось подсоединить его к центру управления? И что значит «долго» для такого существа, как Механик?
Они разорвали провод и запечатали микроскопическое отверстие еще одной Печатью Соломона, создав ее из самой энергии, что струилась вокруг. Затем взмыли к месту, где системы управления соприкасались с водоворотом энергии. На этот раз ему придется придумать другой способ. На этот раз древняя оплошность не повторится. На этот раз, после перепрограммирования систем, точки доступа будут защищены.
Но не до конца.
Закрыть их совсем означало бы отрезать системы управления от источника энергии, и тем самым остановить их. А это может привести лишь к тому, что Кинтара будут возрождаться вновь и вновь, поскольку их станции являются естественными объектами, которые хотя и подключены к системам, но не зависят от них полностью. Чтобы Кинтара оставались в заточении, необходимо поддерживать работу систем, иначе все затруднения, которые у них вызовет освобождение — это то, что им придется перепрограммировать каждую свою станцию вручную. Однако для работы систем требуется поддерживать их питание, а значит, оставить Механику лазейку — пусть маленькую и насколько возможно вдали от водоворота, — через которую, тем не менее, всегда будет возможно восстановить контакт заново. Что ж, это риск, с которым придется мириться; цена, которую придется платить.