Кинжал для левой руки
Шрифт:
— Николай прав. Но я не владею столь живым слогом. Боюсь, Надежде Георгиевне и без того наскучили все эти опыты, эксперименты, аппараты…
— Нет-нет! Продолжайте! Мне очень интересно. В самом деле!
— Тогда прошу подняться на второй этаж.
В просторном солярии стояли шесть плетеных оттоманок. На них лежали спящие люди: две пожилые особы, совсем юная девушка, два бородача средних лет и паренек-гимназист.
— Можете разговаривать громко, — разрешил доктор. — К сожалению, вы их не разбудите. Вот эта женщина спит уже четвертый год, девушка — второй. Молодой человек рискует состариться
Дальнейшие пояснения доктор давал по пути в храм на скале. Все четверо с трудом взбирались по узкой крутой тропе. Порывистый ветер трепал их одежды. Надежда придерживала подол длинного платья, и точно так же, невольно копируя ее, придерживал отец Досифей свою рясу. Братья, глядя на них, не смогли удержаться от улыбки.
— Так вот, — продолжал приват-доцент, — поскольку мы, люди, эволюционно вышли из моря и даже носим в своей крови его солевой состав, мы, как бы далеко не расселялись по суше, сохранили со своим пращуром — океаном — биологическую связь. Наши сосуды, сердце и прежде всего нервы, психика очень отзывчивы на «голос моря».
— Но почему же мы не слышим его? — спросила невеста Михайлова.
— Да потому, что море говорит с нами на очень низких частотах. Представьте себе орган, у которого басовый регистр продлили до такой степени, что вместо ревущего баса слышен только могучий гул, потом пропадет и гул, останется лишь ощущение тягостной тревоги. Вот это и будет неслышимый, но реально воздействующий на нас иерозвук [21] .
— Мы назвали его так, — перебил брата старший лейтенант, — в честь легендарной иерихонской трубы, от звука которой рушились стены крепостей.
21
По современной терминологии — инфразвук.
— В сильные бури иерозвук идет далеко от моря. Он проникает сквозь самые толстые стены и, неслышимый, заставляет людей, казалось бы, беспричинно, тосковать, тяготиться, слабых душой сводит с ума, а то и вовсе заставляет наложить на себя руки. И это не предположение, а довольно строгая статистика.
— Глас моря — глас божий, — назидательно вставил свое слово отец Досифей. — Море сиречь ипостась Господа, и потому оно разумно карает грешников…
Он достал из-под рясы связку ключей и стал открывать дверь в трапезную.
— Погодка что надо, — сказал Михайлов, оглядывая быстро несущиеся облака, которые едва не цеплялись за крест храма. — Море от Босфора расходилось. Иерозвук нынче мощный пойдет.
Смеркалось. Отец Досифей возжигал лампады и свечи.
Братья вынесли из церковного амбара два больших медных раструба, закрученных улитками, и установили их в трапезной, направив аппараты на алтарь. Приват-доцент вместе с братом настраивал аппаратуру и кое-что по ходу дела пояснял Надежде Георгиевне:
— У этого храма необычайная акустика. Мастера придали сводам пропорции морских раковин-волют,
— Я бы хотела ощутить иерозвук на себе! — воскликнула девушка.
— Увы, женщина не имеет права вступить в алтарь, — развел руками приват-доцент. — Отец Досифей не допустит такого святотатства. Он и так к нам благоволит. Правда, не без пользы для себя. Если иерозвук пробудит наших больных, а мы на это очень рассчитываем, то, сами представляете, какая слава пойдет о храме. Чудодейственное исцеление со всеми вытекающими отсюда приятными для причта последствиями.
Ветер глухо гудел в барабане церковного купола. Офицер вращал маховички, медленно наводя раструбы на нужную точку. К ушам его тянулись гуттаперчевые слуховые трубки.
— Что это за аппарат? — почему-то шепотом спросила Надежда Георгиевна.
— Это детище Николая: усилитель иерозвука. Видите, как колеблется пламя свечей? Это не от сквозняка.
Отец Досифей зажигал в паникадиле последние свечи. Внезапно все они погасли — разом, а священник выронил из рук пальник, схватился за грудь, застонал, зашатался и рухнул со стремянки на пол церкви.
Все бросились к нему. Но едва они приблизились к распростертому телу, как лица всех троих исказила гримаса невыносимой боли.
— Аппарат! — прохрипел приват-доцент. — Выключи его… Убери… Сбей настройку!
Михайлов едва смог добраться до своей установки и перевести раструбы в нейтральное положение.
Отец Досифей был мертв. Дмитрий Николаевич отчаянно давил ему на грудину, пытаясь оживить остановившееся сердце. Тщетно.
Глухо выл ветер под сводами форосского храма…
Зал военно-морского суда блистал золотом офицерских погон. На скамье подсудимых сидел тоже офицер — старший лейтенант Николай Николаевич Михайлов. Впрочем, теперь уже бывший. Судья зачитывал приговор:
— …Военно-морской суд Севастопольского гарнизона признает бывшего старшего лейтенанта Российского императорского флота Николая Николаевича Михайлова, дворянина Киевской губернии, вероисповедания православного, тридцати лет от роду, виновным в непреднамеренном умерщвлении настоятеля Крестовоздвиженского храма отца Досифея, в миру Гименеева Александра Никодимовича, вследствие преступной неосторожности в проведении физических опытов в Форосском храме… На основании статей сто первой и семнадцатой Свода законов Российской империи приговаривает вышеозначенного Николая Николаевича Михайлова к лишению чина и всех сословных привилегий с отдачей в арестантские роты и каторжные работы на семь лет…
В зале неодобрительно зашумели…
Глава четвертая. Рокоманы
«Профессор Шведе» густым ревом тифона приветствовал тех, кто пришел встречать моряков и ученых из трехмесячной экспедиции. На стенке Морского вокзала играл духовой оркестр. Цветы, объятия, поцелуи…
И только Шулейко был мрачен. Сестра встретила его с заплаканными глазами.
— Я тебе говорила — не уезжай! Не справиться мне с ними обоими. Парни в таком сложном возрасте… Как сердце чуяло…