Кинжал мести
Шрифт:
Маменька скажет, что Катерине рано замуж, она на год моложе Елизаветы, это так, но Катерина давно догнала ее, Елизавету, и ростом и фигурою, а хозяйским, женским навыком по обустройству дома так уже и обогнала, и тут маменька не станет долго спорить, она сама видит это. Главное то, что у жениха всего одна деревенька в сто душ, раньше как-то вроде даже и достаточная, при родителях Аркадия, а после их смерти, при молодом барине заметно пришедшая в упадок. И это маменька тоже не преминет заметить.
Это, конечно, правда, Аркадий не хозяин… Ну да что же делать, если он такой. Папенька тоже не
А приданое Катерине… Наследство после смерти папеньки было оспорено по суду и отошло брату Алексею по его совершеннолетию. Вдове выделена ее вдовья, одна седьмая часть, а дочерям – их четырнадцатые части. Деньги эти – по десять тысяч каждой из сестер – лежат в банке. Мать бережет их до того как придется выдавать дочерей замуж.
Десять тысяч и одна четвертая часть деревеньки – не приданое, а все же не ничего. Сколько таких бесприданниц, что, как говорят, «в одной рубашке»… Десять тысяч и часть деревеньки это все-таки не «в одной рубашке»…
Десять тысяч, которые за старшей Натальей, они, почитай, в ведении графини Вельской… А вот ее, Елизаветы, десять тысяч, если их прибавить к десяти тысячам Катерины, это уже двадцать тысяч… И Софья могла бы отдать свои десять тысяч… Елизавете казалось, что Софья согласится – как и Елизавета – отдать свою часть и денег и деревеньки. Тогда за Катериной было бы тридцать тысяч и вся деревенька.
Деревенька, разумеется, после смерти маменьки… А пока маменьку тоже нельзя оставлять ни с чем. Поэтому с деревеньки они с Катериной имели бы по половине… Итак, тридцать тысяч и полдеревеньки… Это уже лучше…
Беда только в том, что тридцать тысяч не обеспечат сестру с таким мужем, как Аглаев. Если бы эти тридцать тысяч в руки Протасову, он прикупил бы на них деревеньку, посеял свои овсы и по осени хвастался бы капиталом…
Аглаев так не сможет… Ну да что теперь делать, если он такой… Аглаеву нужно служить по статской службе… Об этом и маменька скажет… Тогда с жалованьем, имея полторы деревеньки, они с Катериной и прожили бы… Но служить по статской – это еще нужно место, а без родственников, без связей да покровителей как его, это место, получить…
У князя Ратмирского такие связи в Москве есть… Елизавета уже говорила с князем – и об отказе от своей части деревеньки в пользу Катерины, и о содействии Аглаеву найти место.
Разговор возник сам собой, когда они обсуждали хлопоты, связанные с венчанием, и решили свадьбу заменить праздником. Князь согласился не претендовать на четвертую часть деревеньки, причитавшуюся Елизавете. Но когда она заговорила о помощи Аглаеву, вдруг стал холоден.
Это удивило Елизавету. Она помнила разговоры о том, что Ратмирский будто бы скуп. Мать его действительно славилась скупостью, это знали все… Однако похлопотать о месте это ведь ничего не стоит… Но князь сказал, что не в его правилах просить за человека, качества которого ему неизвестны и который ко всему еще пишет стихи.
Правда, увидев, как
Князь как бы ставил под сомнение порядочность и достоинство Аркадия Аглаева. Да, Аглаев писал стихи, и, как она слышала, не очень хорошие, зато часто очень милые и с мифологическими героями. Да, Аглаев не приспособлен к жизни, он не умеет вести хозяйство. Ну да что же делать, если он такой.
И отец его прослужил в армии двадцать лет, а так и остался поручиком, как и папенька, только папенька ушел в отставку по второму году службы, а прослужи папенька двадцать лет, он стал бы не меньше как генералом, в том нет никакого сомнения…
С Аглаевым они были большими друзьями, папенька даже вызволил его, когда Аглаев попал в плен к горцам. Хотя перед этим они хотели стреляться на дуэли… Но потом, к счастью, помирились, ведь папенька хоть и вспыльчив, но отходчив. И папеньку с маменькой познакомил как раз Аглаев…
Аркадий Аглаев был частью мира, сложившегося вокруг семьи Холмских. Он даже жил у них каждую зиму, когда Холмские еще имели свой дом в Москве. И чувства его к Катерине, можно сказать, с самых детских лет…
У Аглаева много всяких недостатков, но нельзя же усомниться в том, что он порядочный и достойный человек, только потому, что у него всего одна деревенька, и потому, что он пишет эти свои стихи. И Катерина точно так считает. И даже Софья.
4. Умная Софьюшка
Ума – палата.
Надо прежде всего поговорить с Софьей. В семье Холмских считалось, что Софья обладает особым умом. То, что она умна, подтверждалось не однажды еще чуть ли не с пеленок.
Когда ум ее стал уже притчею во языцах, то кормилица (она же и няня, жившая в семье Холмских на положении члена семейства, потому как хотя и крепостная, но была доверенной и преданной фавориткой прабабушки, той самой, которая из боярского рода) утверждала, что даже грудь Софья сосала умнее, чем ее сестры. Потом стали вспоминать и другие черты из ее младенчества, и во всем находили проявление ума.
Рассказывали, что по весне и осенью, когда детей водили гулять, Софьюшка никогда не промочит ноги. Вернутся с прогулки – у всех башмаки испачканы в грязи, а у Софьи – чистенькие.
Казалось бы корь – все дети переболели, а Софья – нет. Когда папенька ездил в Тверь или в Москву и привозил конфекты, сестры и братец свои съедали в один день, а у Софьи оказывалось припрятано и до первого праздника.
Старая нянюшка присматривала за детьми, как квоктуха за цыплятами, держала их при себе, поучая на каждом шагу. Только сестры и братец старуху не слушались, отвлекаясь на свои игры, а Софьюшка послушает, а потом еще и переспросит. И никогда не забудет. А когда надо – вспомнит.