Кипрей-Полыхань
Шрифт:
Настя Никитична налила кружку молока да назад в кринку вылила, и еще раз туда–обратно — «верхушку», чистые сливки перемешала. Баба Дуня улыбнулась:
— Милая, для кого сливки жалеешь? Кушай, коли вкусно.
Молока Настя Никитична выпила полную кружку, сметаны пригубила, налила чаю, а над пирогом рука дрогнула: уж не с мухоморами ли? Однако отрезала кусочек, зажмурилась, съела. Хорош пирог!
Чай был душист, с травками. Зачерпнула ложку меда, отведала и вздоха не смогла удержать. Не мед — луг после грозы. Она так и сказала
— Съела каплю, а будто с каждого цветка пробу сняла.
Баба Дуня в стороне сидела, веретено готовила, а тут зарделась, веретено отложила.
— Славно как сказала! Медок, с семидесяти семи купальских цветов. Сама собирала.
— Ульев-то я и вправду не видала! — брякнула Настя Никитична.
— Все сама! С бабками нашими.
И поглядела на квартирантку.
— Спасибо! — встала из-за стола Настя Никитична. — Никогда так вкусно не завтракала.
— И тебе спасибо на добром слове. А теперь по деревне погуляй.
Настя Никитична первым делом кинулась глядеть школу. Спрашивать где — не стала, да и спросить было не у кого: на улице ни души.
Вся деревня поместилась на горе. Построена она была квадратом, а из каждого угла этого квадрата сбегала с горы улочка. Чем долго объяснять, как да что, мы лучше нарисуем план Кипрей–Полыхани. Человек со смекалкой, а особенно тот, кто знаком с основами чародейства, поглядев на этот план, задумается и кое-что сообразит. Непосвященным, однако, придется дать некоторые, объяснения. Есть колдовское слово ЗУМЗЕАЗ. Чтобы вызвать всесильную ведьму, нужно написать слово, как это показано на плане, встать в центре, произнести заклинание, и потом только успевай повелевать.
Настя Никитична в колдовстве не разбиралась, но удивилась разумности плана. Углядела она его с вершины холма, от правления. Вокруг терема–теремка простиралась не тронутая ни трактором, ни лопатой зеленая лужайка. На лужайке телята и цыплята, потом порядок домов, вишневые сады, а вот в промежутках между четырьмя улицами полыхали на солнце четыре поля кипрея. Скотные дворы были в низине, в той стороне, где садилось солнце. А там, где солнце всходило, стояло еще два здания. Дворец с колоннами — явно клуб и рядом длинная деревянная изба.
— Она и есть! — догадалась Настя Никитична и пошла с горы к школе.
Вся в деревянных кружевах, школа была как игрушка, как сказочный дворец для детишек.
Настя Никитична поднялась на высокое, широкое крыльцо и недоуменно помешкала. Дверь была не заперта, и всей охраны — к двери прислоненная щетка. Настя Никитична отставила щетку, толкнула дверь — открылась. Вошла в просторные сени, пахнущие загоревшими на солнце досками. Другая дверь нараспашку. Коридор просторный, есть где в переменку
Учительский стол на возвышении. В столе щит управления. Настя Никитична оглянулась — нет ли кого? — и нажала на одну из кнопок: зашуршали, сдвигаясь, шторы на окнах.
«Это чтоб кино показывать!» — обрадовалась Настя Никитична.
И тотчас забеспокоилась, почему же все открыто. Возле доски заметила дверь. Тоже не заперта. Учительская. Просторная комната. Глобус на столе. Карты на шкафах. Шкафы стеклянные, в них чучела, коллекции жуков, бабочек, морских животных, окаменелости, гербарии.
«Надо обязательно сказать председателю! — совсем разволновалась Настя Никитична. — Это хорошо, когда людям своего села доверяют, но ведь такие коллекции — пожива туристу. А Кипрей–Полыхань туристы навряд ли обходят стороной…»
Приперев дверь школы щеткой, Настя Никитична постояла на крыльце, раздумывая, пойти ли ей ко Дворцу культуры — до него шагов сто — или пойти налево, к реке, звенящей детскими голосами.
«Пойду к своим!» — решила Настя Никитична.
Речка была под обрывом. Настя Никитична все еще не видела ребятишек, но вдруг услышала — кричат. Отчаянно, сразу все. Бросилась не чуя ног, а на самом обрыве подзадержалась, чтобы осмотреться.
Внизу стайка мальчиков и девочек. Окружили маленького, ругают. Значит, обошлось. Настя Никитична перевела дух, села в траву.
— Васька ты, Васька! — отчитывала старшая девочка виноватого. — Ведь голову на плечах носишь! Вот для чего только? В пескаря он обернулся! А если щука? Слопает — и пропал. Уж не спасешь слопатого.
Мальчик поднял голову, и Настя Никитична узнала своего провожатого.
— Щуки не было! — оправдывался Васька. — Щуренок в траве стоял. Я ему еще брюхо снизу пощекотал.
— Он щуку щекотать взялся! — охнула старшая девочка. — Так вот же тебе! Вот же тебе!
Посыпались шлепки. Васька заныл.
— Ступай домой! — зашумели на Ваську мальчишки. — И больше с нами на речку не просись. Не возьмем! Щуренка он щекотал! Обернись щукой, тогда кого хочешь щекочи. Или хоть ершом.
— Я больше не буду! — басом заревел Васька.
Ребята примолкли.
— Ладно, — сказала старшая девочка. — Простим на первый раз, но сегодня больше купаться не будешь. Сиди на берегу. Айдати в воду!
Настя Никитична не хотела, чтоб ее заметили, легла, раздвинула траву. Мальчишки и девчонки с разбега один за другим сыпались в реку. Они подбегали к насыпной горке, подпрыгивали, выкрикивали непонятное и в воздухе обращались в рыб.
— Да, это мои, — прошептала Настя Никитична, не в силах отвести глаз от реки.
А по реке сигали, отрываясь от воды поди на целый метр, серебряные рыбы.
Васька — провинившийся, белобрысый, ключицы торчат — сидел, обхватив колени, глядел, как резвились друзья.