Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10

Булычев Кир

Маун У ответил что-то неразборчивое. Экскаваторщик расшнуровал ботинок и снял его с ноги Маун У. Нога распухла и посинела. Кровь больше не шла.

— Зря все-таки не прижгли, — сказал Шурыкин.

Миша зверски скалил зубы и не переставая нажимал на сигнал. Даже автобусы уступали им дорогу — видно, понимали, что не для собственного удовольствия машина так гонит по улице.

Маун У тяжело дышал и все время закрывал глаза. Игорь мысленно подгонял машину: ну скорее же, скорей! Миша

резко затормозил — какой-то рикша выскочил из бокового переулка и чуть не угодил под колеса. Миша вывернул и, выругавшись по-бирмански, снова нажал на газ.

Вот уже виден Шведагон. Миша свернул в один из переулков и остановился, въехав под портик большого двухэтажного дома, у дверей которого висела вывеска на бирманском и английском языках:

ПАСТЕРОВСКИЙ ИНСТИТУТ

Игорь помогал вытащить Маун У из кабины. Навстречу уже спешила женщина в белом халате.

— Куда его? — спросил Володя.

— Змея?

— Да.

— На второй этаж. — Женщина повернулась и пошла по лестнице впереди Володи.

Они внесли Маун У в большую комнату, посреди которой стоял покрытый клеенкой операционный стол. Около шкафчика с инструментами склонился пожилой врач.

— Доктор! — сказала женщина.

Тот обернулся.

— Кладите его, — показал он на стол, а сам принялся мыть руки. — Какая змея?

— Вот эта. — Игорь показал зеленую змею.

— Это еще не так страшно, — сказал доктор. — Бросьте ее. Или возьмите на память. Сколько прошло времени?

— Минут двадцать, — сказал Володя.

— Будет жить и бегать, как молодой, — сказал врач. — Попрошу посторонних выйти.

И дверь в операционную закрылась.

Они сидели почти полчаса на длинной деревянной скамье в коридоре. Шурыкин с Мишей выходили покурить, потом вернулись. Наконец появилась женщина в халате и сказала им:

— Все в порядке. Можете забрать его домой. Пусть полежит немного, дня три, и все придет в норму.

Два санитара с носилками вошли в операционную и вывезли оттуда Маун У.

За ним вышел доктор и сказал:

— Опасности никакой нет, ему будет лучше дома.

— А если бы мы приехали позже?

— Позже приезжать не следовало. Семьдесят процентов смертельных случаев от укусов змей в Бирме происходят оттого, что начинают применять всякие знахарские средства, вместо того чтобы привезти человека к нам.

— Можно еще один вопрос, доктор? — спросил Зеленко. — Что надо делать в случае, если человека укусила змея? До того, как привезти его сюда.

— Ничего. Ровным счетом ничего. Если есть сыворотка, сделайте укол.

— А как насчет того, чтобы высасывать яд, прижигать рану, перетягивать ее жгутом?

— Никуда не годится. Суеверие. Только его еще

не скоро поборем, — сказал доктор. — От этого потом образуются раны и язвы, человек может стать на всю жизнь калекой. Змеиный яд распространяется в человеческом организме почти мгновенно… А сейчас попрошу меня извинить…

— Спасибо, доктор.

Зеленко торжествующе посмотрел на Шурыкина, но, по мнению Игоря, ни в чем не убедил механика.

7. Просьба старика

— Ну, ты настоящий герой, — сказал совершенно серьезно Шурыкин, когда «газик» ехал к дому Маун У. — Не испугался и сразу змею камнем. Молодец! Даже молодециус. Я в твоем возрасте от змей бегал.

— Не надо, — ответил ему Зеленко. — Испортите ребенка. Ведь он это по глупости, змей не знает.

— И не по глупости, — обиделся Игорь.

— Вот видите! — сказал Зеленко. — Он уже сам уверен, что герой.

Маун У лежал между сиденьями на носилках, которые им одолжили в Пастеровском институте, чтобы довезти больного до дома. Он дремал, иногда морщился от боли, но прислушивался к разговорам. Он понял, что говорят об Игоре, и сказал ему по-русски:

— Спасибо.

— Вот уж не за что! — искренне удивился Игорь. — Я-то ничего не сделал.

— Очень карашо, — сказал Миша. — Карашо. — И запел песню: «Но провожают пароходы совсем не так, как поезда…»

Дом Маун У был деревянный, одноэтажный, такой же, как почти все дома на этой тихой улочке. Перед домом шла неширокая веранда, на ней стояло кресло-качалка, и в кресле сидел старый усатый бирманец в роскошной юбке-лоунджи, переливавшейся всеми цветами; волосы его, по старинному бирманскому обычаю, были забраны в узел на затылке.

Старик увидел «газик», поднялся и подошел к крыльцу.

Миша сразу начал ему говорить по-бирмански, стараясь не делать страшного лица, а остальные, вылезая по очереди из «газика», смущенно улыбались и всем своим видом показывали, что ничего плохого не случилось. В результате старый бирманец забеспокоился, подбежал к машине, заглянул внутрь, но тут молодцом себя повел Маун У. Он заговорил таким веселым голосом, что у старика, видно, отлегло от сердца.

Носилки внесли в дом и поставили их у возвышения, на котором лежали циновки и подушки. Старик включил фен, а Маун У тем временем перебрался с помощью Володи на циновки.

— Ну, все, — сказал Володя, — мы поехали. Работать надо, а то никто на площадке не знает, куда мы делись.

— Ни в коем случае, — сказал старик по-английски. — Я вас не отпущу. Вы спасли жизнь моему сыну. Пусть ваш шофер поедет обратно и расскажет, что я вас взял в плен.

— Оставайтесь, — сказал Маун У. — Побудьте со мной.