Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.11
Шрифт:
– Но ведь я смотрела…
– Какое умение устроить трагедию на пустом месте! – заметил спаситель.
Разглядеть его Регина не могла. Она сказала:
– Уберите фонарь.
Наверное, в ее голосе прозвучало раздражение. Обидно быть щенком, которого тычут носом в лужу. Луч фонаря сдвинулся в сторону, уперся в стену пещерки.
– Можно идти, – сказал спаситель. – Держитесь за меня. Мой вездеход недалеко. Для лучшего эффекта вам стоило бы выключить аварийный передатчик. Раньше чем через сто лет в
Регина непроизвольно взглянула на кнопку передатчика. Она глубоко вздохнула. Пожалуй, нет смысла исповедоваться спасителю в том, что передатчик она не включала. Он работал только потому, что она час назад упала в овраг, и так неудачно…
– Пошли, – кивнула Регина.
В вездеходе он сразу уселся впереди и, включая мотор, предупредил:
– Не снимайте шлем. Кабина не герметизирована. Некогда добираться до базы и разбираться, в чем дело. Потерпите еще десять минут.
Профиль у него был острый, крупный, словно у ворона. И брови слишком густые, черные.
– Разве вы меня не отвезете на базу?
– Не добраться, – сказал спаситель. – Переждете бурю на моем посту.
Он включил рацию и связался с базой.
– Нашел, – сообщил он. – Без особого труда. Можете давать отбой.
Рация забормотала что-то в ответ. Регина смотрела в иллюминатор на желтый непрозрачный занавес пыли.
Тон у него был насмешливый, снисходительный. Тон бывалого следопыта. «Чечако, – подумала Регина. – Я – чечако. Такие не выживали на Клондайке».
Спаситель выключил связь и впервые обернулся к Регине. Его брови были изломаны посредине, а глаза оказались очень светлыми. В фас он не был похож на ворона, скорее на Мефистофеля.
– Они спрашивают, не нужен ли врач. Я ответил отрицательно. Я не ошибся?
– Вы не ошиблись.
– Ну и отлично. Держитесь крепче. Будет качать.
Это было вежливым преуменьшением. Вездеход не качало. Его подбрасывало, мотало, чуть не опрокидывало. Регина большую часть пути провела в подвешенном состоянии, порой взлетая к потолку кабины. Хорошо еще, что здесь небольшое притяжение, – движешься сравнительно медленно.
Наконец вездеход остановился. Спаситель выскочил первым и протянул Регине руку в блестящей жесткой перчатке. Словно схватил клещами.
Сделав шаг, Регина обернулась – вездеход уже казался призраком, отделенным несколькими слоями летящей кисеи.
Когда они раздевались в микроскопическом тамбуре поста, спаситель сказал:
– Вы правильно сделали, что потерялись в начале бури. Сейчас вас труднее было бы найти.
Мелкая пыль висела в воздухе.
– Погодите несколько минут, – продолжал спаситель, – а то мы напустим полный пост пыли. Приборы ее не любят. Кстати, раз уж мы теперь будем жить вместе, как вас зовут?
– Регина.
– Очень приятно. Станислав.
Пыль
– Потерпите, – сказал Станислав без улыбки, заметив, что гостья сморщила нос. – Чихнете внутри. А то поднимете тучу. Почешите переносицу. Говорят, помогает.
И такова была сила убеждения, что Регина послушно почесала переносицу, хоть это и не помогло. Пришлось снова ждать, пока уляжется пыль, спаситель молчал, хотя Регина ожидала выговора за то, что чесала переносицу не по правилам.
Внутри все было как и следовало. Порядок почти монастырский. Она представила себе, как этот Станислав все свободное время бродит с тряпочкой по двум тесным комнаткам к туалету поста и вытирает пыль с приборов и мебели. Хотя мебели было мало. Две типовые откидывающиеся койки в жилом отсеке, два стола. Один рабочий, другой, у мойки, – кухонный, он же обеденный.
– Знаете, как делать душ? – спросил Станислав.
– У нас такие же курятники, – сказала Регина.
Мефистофельские брови картинно приподнялись.
– Мы типовые посты курятниками зовем, – пояснила Регина, краснея. Как будто бы ее уличили в детской шалости. Может, сказать ему, что «курятник» – неологизм профессора Вегенера? Ни в коем случае.
Станислав извлек из стенного шкафчика полотенце.
– Мыло в тюбике на полочке, – сказал он. – Там же и щетка для волос.
Ну и терзается он сейчас! Его любимое чистое полотенце! Его обожаемая щетка для волос! Его драгоценный тюбик с мылом…
Регина задернула пластиковую занавесочку, присоединила шланг к крану.
За занавеской раздался многозначительный кашель.
– Что случилось? – В голосе Регины звучал металл.
– Может, вам нужно…
Рука Станислава появилась из-за занавески. Он протягивал – даже сразу не сообразила – мужское белье. Чистое, как и все в этом курятнике.
– Спасибо, не надо, – отказалась Регина, безуспешно стараясь придать голосу строгость. – Надеюсь, что буря к ночи прекратится и за мной пришлют флаер.
– Белье лежит в правом верхнем ящике, – сказал Станислав. – Буря сегодня не прекратится. Постарайтесь не очень разбрызгивать воду. Живу на замкнутой системе. Должны были подвезти бак, но вот буря…
Станислав успел быстро приготовить обед. Раздобыл откуда-то два высоких бокала, протер до блеска, тонко порезал картошку. Регина вытирала волосы и смотрела, как лучи солнца, прорываясь сквозь завесу пыли и влетая в окно, искрились на стенках бокалов. Индивидуальность дома, сошедшего с конвейера, воплощается лишь в мелочах. Бокалы были первой мелочью. Картинка на стене – резкий пустынный пейзаж – второй. Обычно здешние жители старались повесить на видном месте изображения березок или прохладных озер. Станислав был не сентиментален.