Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.13
Шрифт:
Ну что же это за страна такая! Как возможен в ней прогресс?»
…По улице прошел Гаврилов. Колю уже трудно было назвать молодым человеком, но он остался Колькой. И если не займет в жизни добротного места, то оставаться ему Колькой до алкогольной старости. Мать, что тащила его до тридцати лет, совсем состарилась, а Коля периодически брался за ум и начинал новую жизнь. Вот и сейчас, как слышал Минц от Удалова, он поступил в Заочный университет технико-гуманитарных перспектив имени Миклухо-Маклая. Хотел получить специальное финансовое образование и основать фирму. В Великом Гусляре
Коля, проходя мимо окон профессора, кинул равнодушный взгляд на строительство. Судьба соперника Версаля его не беспокоила. Он нес с почты большой пакет. Интересно, кто же вступил с этим оболтусом в переписку?
Коля пропал, и Минц возвратился к печальным мыслям.
«Раньше, – размышлял он, – наше общество было подобно пирамиде. Наверху находился царь или генсек – неважно, как его называть. А далее в строгой последовательности располагались жильцы государства различных категорий. Была эта пирамида мафиозной, однако жила по строгим правилам. Если ты живешь в слое секретарей райкомов, то не дай тебе дьявол воровать, как секретарь обкома! Да тебе голову снесут! А вот если некто обижал обитателя нижнего яруса, тот мог пойти в партком, а то и в райком. Неизвестно, получил ли бы он защиту и опору, но ответ из вышестоящей организации получил бы наверняка… Он был бесправен, боялся воров, но куда больше – властей… А теперь мы живем на поле, покрытом пирамидками – то ли кроты баловались, то ли собак там выгуливали. И каждая пирамидка живет по своим законам, никто никого не боится, потому что есть соседняя пирамидка, куда можно переметнуться. Всем, но не нижнему слою, который вынужден ждать и терпеть».
Минц подумал, не заморозить ли ему строительство – в буквальном смысле этого слова. Опустить температуру в котловане до минус сорока градусов. Но возраст не позволяет заниматься такими рискованными экспериментами. Еще заморозишь кого-нибудь живьем! Или получится наводнение… Пора покупать компьютер! Лучший в мире компьютер – мозг Льва Христофоровича – стал сбоить. Уже не может решать одновременно больше шести-семи проблем.
Минц незаметно для себя задремал. Пожилой организм требовал отдыха.
И тут в дверь постучали.
Минц не откликнулся, он продолжал спать.
Дверь раскрылась. Коля Гаврилов, который, как и все в доме, знал, что профессор никогда не запирает двери, вошел в кабинет, зажег верхний свет и стал смотреть на профессора. Он думал, что сдал старик за последние годы – и венчик волос вокруг лысины стал совсем белым, живот не таким упругим.
– У тебя трудности с математикой? – спросил профессор.
– Я думал, что вы спите, – сказал Гаврилов.
– Спать – самое непроизводительное занятие. Мхи не спят никогда. А человек – мыслящий мох, лишайник, плесень…
– Лев Христофорович, можно совет получить?
– Это не первый совет, – сказал Минц. – И ты не будешь ему следовать.
– А вдруг последую?
Минца развеселила такая возможность.
– Ну выкладывай, – сказал он.
– Я тут учиться начал, – сказал Коля.
Он присел на стул и сгорбился,
– Весь дом знает, что ты в очередной раз чего-то начал, – согласился Минц.
– Но на этот раз я всерьез начал, – признался Гаврилов. – Я два задания выполнил, но ведь надо и деньги зарабатывать.
Гаврилов зарабатывал деньги спасателем на реке Гусь. Он подменял в зимние месяцы по очереди всех остальных четверых спасателей, которые уходили в отпуск. А весной он сам уходил в отпуск до ноября. Вот и сейчас, под Новый год, ему приходилось сидеть на вышке с биноклем, кутаясь в служебную доху.
– А что же случилось с третьим заданием? – спросил профессор.
– Не могу понять, – сказал Коля. – Все просмотрел, а не понимаю. Ведь считается, что я его написал, а я человек, как понимаете, гордый.
– То есть написал и не понимаешь?
– Вот именно.
– Значит, ты гений, – сказал Минц. – Так только с гениями бывает. Вот, рассказывают, Эйнштейн написал свою бессмертную формулу и два дня думал: «Что же я это накалякал?»
– Вот именно, – сказал Гаврилов. – У меня то же самое.
– Показывай, Эйнштейн.
– Сначала я должен признаться, – сказал Гаврилов и извлек из кармана мятую газетную вырезку. – Должен признаться, что воспользовался. Ведь я спасателем работаю, времени в обрез.
Минц прочел объявление, вырезанное из газеты:
«Международный университет экономики и искусства сообщает:
Проанализировав выполненные курсовые и дипломные работы, предлагаем заочникам, которым не хватает времени или профессионального уровня для грамотного выполнения курсовых и дипломных работ и у которых есть финансовая возможность оплатить выполнение данных услуг:
1. За курсовую работу по учебному плану или по теме, выданной институтом (объем 30 машинописных страниц), – 50 условных единиц США.
2. За дипломную работу в двух экземплярах (объем 60—80 машинописных страниц) – 110 условных единиц.
При этом посещать институт не требуется». [1]
– Такого я еще не видел, – сказал Минц. – Вы только подумайте! За сто баксов – полновесное высшее образование! Неужели ты не соблазнился?
1
Это объявление не плод моего воображения. Оно было опубликовано в «Агрономе Поволжья». – Примеч. автора.
– Я сначала на курсовые соблазнился. По полсотни за раз.
– И как, удалось?
– Засчитали. Я тогда решил – чего тянуть? Закончу университет за год! Как Ленин.
– А Ленин им тоже по полсотни платил? – ахнул Минц.
– Они в проспекте намекали, что он тоже. Только я сомневаюсь. Он, говорят, давно умер.
– Молодец! А в чем теперь у тебя проблема?
– Мне они следующую курсовую прислали. По математике. Завтра сдавать пойду, а вдруг чего спросят по ней? А я – не секу, кем мне быть – не секу! Я и в школе уравнений не выносил.