Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3
Шрифт:
– Сам майор сказал!
– Вас обманули, – сказал я так, чтобы все слышали. – Все это обман, чтобы нас разорить и погубить. Военные хотят поселить сюда людей из Лигона. У них тесно, они хотят захватить наши горы.
– А ты сам, хозяин, разве не из Лигона? – крикнул кто-то, и в толпе захихикали. Но я не сдавался.
– Вас выселят из Танги, а обратно не пустят. Вот и передохнете с голоду.
– А зачем тогда фабрику разбирать? – спросил управляющий.
– Вы его не слушайте, – сказал, обернувшись к остальным, человек с разводным ключом. –
– Я ваш хозяин, это моя собственность. Я призываю разойтись. Тех, кто не подчинится, увольняю.
Толпа растерянно молчала. Чаша весов колебалась. Но опять вмешался мой основной оппонент:
– Хозяин боится, что его фабрику национализируют. Мне так в комендатуре говорили, когда там профсоюзы собирались.
– Профсоюзы запрещены! – крикнул я.
– Им лучше, чтобы все погибло – только бы не досталось правительству. А нам что на хозяина работать, что на правительство – пусть платят. Правительство, может, будет больше платить.
Толпа зашумела одобрительно, и я понял, что мое дело проиграно. За этим скрывалась коварная рука майора Тильви.
– Господин хозяин, – шептал мне на ухо управляющий. – Лучше уйдите отсюда. Люди злые, они могут вас обидеть. Они боятся остаться без работы и вам не верят. Уйдите.
К сожалению, решение, к которому пришли эти люди, оказалось совершенно неприемлемым для меня. Какая-то горячая голова предложила послать одного из них в комендатуру, узнать, как там дела, заглянуть по домам. А меня, пока суть да дело, запереть на складе.
Я сопротивлялся, как тигр. Но эти темные, озлобленные люди, столь далекие от понятий законности и порядка, сволокли меня к темному складу, и я услышал, как звякнул засов. Я почувствовал себя погребенным заживо. Меня не успокоил даже шепот управляющего, который вскоре подошел к окошку и сказал мне:
– Я вас, господин хозяин, как станет потемнее, выпущу.
Он не понимал, что мне не к кому бежать, некого молить о помощи. Снаружи слышались голоса, крики, и я на всякий случай удалился в дальний угол склада и спрятался там, ибо опасался, что, вернувшись, посланец принесет приказ перевести меня в тюрьму. Я слышал, как он вернулся и как переговаривались рабочие. Потом они вновь принялись за разрушение фабрики, забыв обо мне.
Когда управляющий, не нарушив своего слова, открыл засов и выпустил меня, было уже за полночь… Последние рабочие возились у разобранного цеха, закрывая станки дерюгой. Управляющий вывел меня задами на пустырь и несколько раз повторил шепотом:
– Простите, хозяин, что так вышло… простите, хозяин…
МАЙОР ТИЛЬВИ КУМТАТОН
Вечером я побывал в доме у русских и говорил с советником Вспольным. Военный фельдшер так обработал его йодом и зеленкой, что он стал похож на воина урао, вышедшего на тропу войны.
Господин Вспольный был мною разочарован. Его близорукие светлые
Господин Вспольный, наверное, думал, что, узнав о роли князя Урао и поведении капитана Боро, я тут же прикажу объявить всеобщую мобилизацию и отправлюсь восстанавливать справедливость и спасать невинных. Он ошибся, и это его огорчило.
К сожалению, я ничего не мог поделать. Участники неудачной экспедиции на Линили уже разошлись по домам и, полагаю, сейчас готовились к отъезду или спали. Все мои солдаты были заняты – или здесь, или в Моши. Им тоже следует выспаться перед завтрашним днем. Я бы сам с радостью прилег на час, но в комендатуре меня ждали.
Да и как объяснить русскому, что я только час назад, и то случайно, обнаружил у себя в кармане последнюю записку капитана Васунчока, в которой он сообщал мне о предательстве Боро? Если бы я прочел ее вовремя, Лами была бы в безопасности, а груз опиума – в наших руках. Как объяснить Вспольному, что Боро не явился ко мне с докладом, что его нет дома, что его нет в городе?
Не могу я бежать сейчас в дом князя Урао. Он готов к моему визиту. Я не могу устраивать осаду и штурм резиденции председателя Совета горных правителей и поднимать на восстание горные племена за несколько часов до землетрясения… Я поблагодарил господина Вспольного за рассказ и высоко отозвался о его решительном поведении, повлекшем материальные жертвы с его стороны.
Вспольный возмущенно фыркнул. Я спросил профессора:
– Ничего нового?
– Прогноз остается в силе. Постарайтесь все закончить к шестнадцати часам.
– Постараемся, – сказал я. – Спокойной ночи.
Я ушел. Я себя паршиво чувствовал. И не только потому, что разболелась рука.
Несмотря на поздний час, губернаторский дворец гудел, как городской базар. Носились по коридорам клерки и военные телеграфисты, в коридорах сидели и стояли неизвестные мне люди, кто-то ругался с запыленным лейтенантом из транспортных войск. У моего кабинета стоял мужчина с разводным ключом в руке. Вид у него был мрачный, моя рука непроизвольно потянулась к кобуре – еще не хватало мне покушения!
Но мрачный человек был делегатом со спичечной фабрики. Оказалось, туда заявился паршивец Матур и пытался сорвать эвакуацию. При том лгал несусветно о наших целях. Рабочие заперли Матура на складе, но все-таки решили послать кого-нибудь ко мне, развеять сомнения. Но почему он так себя ведет? Это же его фабрика – так помогай, спасай ее. Мы же пока ее не национализировали.
В кабинете меня ждали два князя с верховьев Лонги и настоятель местного монастыря. Ждал своей очереди корреспондент «Лигон Дейли». За час отпустив их, я попросил ординарца принести мне чашку кофе и аспирин. Глаза слипались. Сил не хватало, чтобы тянуть дальше. Но ведь осталось меньше суток…