Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3
Шрифт:
Все остальные смотрели на него обезумевшими глазами, и не успел он еще скрыться в пещере, как возле сумы произошла небольшая свалка, о которой никто потом не хотел вспоминать, потому что тогда необходимо было бы признаться, что ученые вели себя недостойно. Ведь даже крайним голодом нельзя оправдать тот факт, что Ут-пя оттолкнул Любу так, что она ушибла коленку, а По-из вырвал (для Любы) длинный белый корень у красавицы Не-свелю, а та поскользнулась на улитке.
Еще минута – и сума была пуста, а пришельцы делали вид, что не имеют к этому акту никакого
Именно это событие и объясняет, почему никто не пришел на выручку несчастной Не-лю, которая, распростертая на траве и камнях, была вынуждена стать объектом похоти старшего унтер-офицера Сато, в те минуты ограбленного ее соплеменниками.
Но один человек не участвовал в свалке.
Это был капитан корабля Ут-дирек, загнанный, почти уничтоженный унтер-офицером, но не сдавшийся.
Из темноты пещеры он видел и поступок Ут-бе-бе, и последующую свалку. Но не вмешался в эти действия, потому что не считал себя вправе это делать. Он понимал, что его друзья становятся рабами собственных желудков. И как таковые могут стать легкой добычей Сато.
Капитан понимал, что куда важнее сначала спасти Не-лю, которой могла угрожать смертельная опасность, если она будет сопротивляться диктату дикаря.
И, приняв решение еще раз вмешаться в борьбу против Сато, капитан решительно покинул пещеру и, выйдя на площадку перед ней, обратился к По-изу, который уже поделился добычей с Любой и проглотил то немногое, что ему досталось.
– Пошли! – приказал он переводчику.
– Куда? – Переводчик не читал мыслей капитана.
– Вниз. Наша помощь может понадобиться Не-лю.
Переводчика охватил стыд. Он ничего не сказал.
И когда капитан пошел по тропинке вниз, По-из покорно засеменил следом.
Они спускались молча.
Тропинка была узкой, над ней смыкались кроны деревьев, и жара не чувствовалась в вечной тени.
Вдруг По-из прошептал:
– Стойте.
– Что? – испугался капитан. – Что-то плохое?
– Я не знаю, – прошептал По-из и далее мысленно сообщил капитану, что до него докатываются волны странных смешанных чувств, причем чувства Сато полны вожделения и растущего внутреннего трепета, тогда как в чувствах госпожи Не-лю По-из разобраться не смог – в них смешалось отвращение, страх, безнадежность, смирение и некоторая доля наслаждения, с которым женщина боролась с источником этого отвращения и наслаждения.
Через несколько осторожных шагов и сам капитан, раздвинув кусты, смог увидеть и понять, что происходит.
– Почему же она молчит и не зовет на помощь? – мысленно спросил он По-иза.
– Ей стыдно, что мы ее увидим, – ответил мысленно переводчик. – Она более всего боится, что мы догадаемся о ее позоре. Она скорее умрет, чем признается в этом.
– Я ее понимаю, – сказал в конце концов капитан.
Капитан первым пошел обратно, по дороге мысленно попросив По-иза никогда и никому не рассказывать о том ужасном позоре, которому подверглась Не-лю…
Сато возвратился к пещере первым, минут через десять после капитана и По-иза, которые ни с кем
Первым делом он увидел, что ограблен, и начал кричать на пришельцев высоким гнусавым голосом. Но пришельцы к тому времени отступили в тень пещеры. Они, конечно, слышали крики Сато, но не отзывались.
Когда на площадку вышла, еле переставляя ноги, обесчещенная Не-лю, Сато обернулся к ней, выразительно показывая на пустую суму и на вход в пещеру.
– Чего же было ждать? – ответила ему Не-лю. – Люди, которые не смогли или не захотели прийти ко мне на выручку, вполне могли опуститься до низкого воровства.
Сато ругался, кричал, но на самом деле не был глубоко расстроен.
У него в тайниках было запрятано достаточно еды, чтобы прожить в пещере полгода. И он понимал, что, раз укравши пищу, все эти люди стали его должниками. Им стыдно. Они еще не умеют воровать.
Сато стоял посреди площадки перед пещерой и смотрел, как вкусные яблочные улитки медленно ползли по камням – их дикари не тронули. Сато подобрал улитку с камня, покрепче сжал тонкую скорлупу, отбросил осколки и с удовольствием проглотил. Вторую он протянул Не-лю.
Не-лю ощущала враждебные взгляды соплеменников, обжигающие из темноты пещеры.
Меньше всего на свете ей хотелось глотать живую улитку, но она понимала – наступил, может быть, самый решающий момент ее жизни. Она должна сделать выбор, как бы тяжел он ни был. С кем мы, подумала она, мастера науки? С теми, кто груб, невоспитан, нахален, но прост и заботлив или с теми, кто был близок тебе вчера, но предал тебя сегодня?
Не-лю сильно сжала пальцы, хрустнула скорлупа ракушки, но от этого усилия скользкий моллюск вылетел из пальцев и, описав дугу, скрылся в кустах.
– Дура! – в сердцах воскликнул Сато, но бить женщину не стал – может, она и не видела раньше улиток, может, она не с гор, а из-под земли или из какого-то иного места.
Не-лю почувствовала облегчение, полагая, что испытания улиткой закончились, но тут же она в ужасе увидела, что Сато был способен к жалости и заботе. Он отыскал у самой стены еще одну, самую большую, больше сливы, улитку, сам содрал с нее скорлупу и, подойдя к замершей, обесчещенной им женщине, приказал:
– Открой рот.
– Он просит вас открыть рот, – донесся из пещеры перевод По-иза.
Не-лю зажмурилась и стала извлекать кубические корни из простых чисел с точностью до шестого знака.
Рот ее заполнило нечто скользкое, теплое и отвратительное, но женщина знала, что обязана, если не хочет стать посмешищем своих соплеменников, проглотить улитку, не подавившись, не вытошнив ее, не упав в обморок.
Пальцы Сато упорно проталкивали улитку в глотку Не-лю, и та уже готова была к смерти от удушья, когда ее глотка совершила спазматическое движение – видно, уж очень не хотелось умирать, – улитка послушно скользнула по пищеводу, и это чувство вкупе с облегчением, охватившим Не-лю, было сказочным.