Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5
Шрифт:
– Вы озверели, что ли? – вдруг озлился полковник. Он стукнул кулаком по столу. – Не понимаете?
– А что? – спросил Покревский. – Что мы должны понимать?
– Что власть перешла к армии. К власти наконец-то пришли здоровые силы нации. Хватит армии находиться на вторых ролях, подбирая крошки со стола продажных политиков! Мы намерены навести порядок.
– Включая и Землю? – спросила Кора.
– Включая и Землю. Какие еще вопросы?
– А нас будут возвращать домой? – спросил инженер. – Ведь
– Как только я получу инструкции из центра, я доведу их до вашего сведения. Еще вопросы будут? А то мне пора идти.
– Я хотела спросить: где Гофман? Куда он пропал? – спросила Кора.
– Пришелец Гофман проходит специальные исследования на предмет возвращения на Землю.
– Он вернется сюда?
– Когда закончатся исследования. Больше вопросов нет?
Больше вопросов не было.
Профессор Калнин стоял у полковника на пути.
– Я хотел бы связаться с коллегой Гарбуем. Можно я позвоню ему?
– Нет, нельзя, – ответил полковник.
– Почему? Он болен?
– Пока не закончится расследование обстоятельств гибели нашего возлюбленного президента, он останется под стражей, так как был среди тех, кто последним видел президента перед отлетом из виллы «Радуга».
Полковник резко отстранил профессора и совершил необычное действие. Он подошел к высокому постаменту, на котором стоял бюст президента, опрокинул его на себя и, откинувшись от тяжести назад, поволок к выходу из столовой.
Кора вспомнила отвалы бюстов и статуй у горной дороги. Теперь на отвал будет больше.
Заговорили не сразу. Но шумно, бестолково.
– Это заговор!
– Они убили собственного президента! Как это отразится на нашей судьбе?
– Не говорите чепухи! Почему им нужно убивать президента? Вы же видели, какая гроза, – кто просил его улетать…
– Но они нас отпустят?
– Может, теперь отпустят.
– А может быть, наоборот – именно теперь не отпустят.
– Плохо бунтовать в синих байковых халатах без пуговиц, – сказал Эдуард Оскарович.
– Чепуха! – возмутился вдруг Покревский. – У меня есть мундир. Я не намерен возвращаться в синем халате.
– Я пойду, – сказала Кора Эдуарду Оскаровичу. – Мне нужно увидеть Мишу Гофмана. Я боюсь, что они сделают с ним что-то плохое.
– Но там такой дождь… – растерянно возразил профессор, будто сам только что возвратился с горы.
– Подскажите мне, как проникнуть в административный корпус. Я же не знаю. Они меня схватят.
– Простите, но я всегда ходил туда через дверь, – ответил профессор.
– Кора, душечка, – сказала Нинеля. – Хочешь, я тебе подскажу?
– Ты знаешь?
– А я от полковника уходила, он меня вывел, он тоже не хочет портить репутацию.
– Не неси чепуху, Нинеля! – остановил ее Журба. – Блудница рода человеческого. Ты у меня
– Господи! – сказал Покревский. – Как вы мне надоели!
Подошла принцесса, защебетала, Покревский прислушивался. Кора подумала: как ей объяснить, что пора бы вымыть волосы? Дикие времена, дикие нравы! Вернее всего, принцесса не выдерживает психологического давления обстановки.
– Я сейчас не пойду, – сказала Нинеля. – Пускай сначала стемнеет и дождик кончится. Потом я тебе покажу, как туда пройти.
Профессор начал кашлять. Кашель был сухой, нехороший. Кора пошла на кухню. Медсестры ели курицу. Пахло соблазнительно. На Кору они даже не оглянулись. Кора поставила котелок, вскипятила воды. За это время никто не покинул столовую. Все ждали дальнейших событий. Смерть президента была каким-то образом связана с их судьбой, обязательно связана – и это понимали все. И понимали, насколько они беспомощны. Когда Кора возвратилась с горячей водой, Нинеля витийствовала – громко и агрессивно – видно, от неуверенности в себе:
– Я уверена, что нас не оставят, не бросят. Родина никогда не бросает в беде своих героев. Возьмем, к примеру, эпопею папанинцев, которых посадили на льдину. Я как сейчас помню восторг всей страны, когда их сняли с такой вот махонькой льдиночки, негде ножку поставить…
Кора подошла к окну, на улице начинало неуверенно темнеть.
– Пойдите поспите, – сказал профессор.
– А вы?
– Я боюсь пропустить весть от Гарбуя. Он может прислать человека. Его судьба меня беспокоит.
Кора пошла к себе, прилегла и скоро заснула, безмятежно и глубоко; хорошо, когда тебе двадцать лет.
Проснулась она как от толчка. За окошком было черно. Занудно шумел дождик.
Кора поднялась, в раскаянии от того, что все на свете проспала, побежала в столовую. Там никого не было, если не считать инженера, который что-то чертил на листе собственных показаний, которые он не возвратил офицеру.
– Что-нибудь случилось без меня? – спросила Кора.
– Глупый вопрос. Ты ушла, если не ошибаюсь, часов в пять, а сейчас десять. Радио у нас нет, газет нам не показывают. Все сидят по каютам, ждут ужина, а вот будет ли ужин, я сомневаюсь, потому что медсестры так и не появлялись.
– Ничего, вскипятим чаю, а ты покажешь мне, как залезть в кладовку.
– Это неприлично, – сказал инженер и тут же углубился в рисунок очередного махолета.
Кора пошла к Нинеле. К счастью, Нинеля не спала, а раскладывала пасьянс из самодельных карт.
– Влас Фотиевич нарисовал, – сообщила она, – сейчас он спит, а мне дал. Они прошлую ночь с Покревским и инженером в преферанс дулись. Ты не представляешь – белогвардейская сволочь, полицмейстер и твой дружок из коммунистического будущего. Компания!