Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7
Шрифт:
Сам же он подошел к письменному столу, вытащил до отказа верхний ящик, нажал, не таясь, на скрытую кнопку в его задней стенке, отчего эта стенка откинулась, и отчим вынул оттуда связку ключей. Действия отчима Андрея заинтересовали, потому что никогда ранее он не предполагал за Сергеем Серафимовичем склонности к секретам, а обстановка светлого уютного кабинета не вязалась с потайными кнопками и двойными стенками.
Взяв ключи, Сергей Серафимович отошел к стене, на которой висел портрет военного, обернулся к Андрею и сказал:
– Подойди
Андрей послушно поднялся. Сергей Серафимович взял его за руку и провел его указательным пальцем по раме. В одном месте палец ощутил выпуклость. Сергей Серафимович нажал на эту выпуклость пальцем Андрея. Неожиданно картина сдвинулась с места и с помощью какого-то скрытого механизма откинулась, словно дверца шкафа. За картиной образовался серый стальной сейф.
– Возьми ключи, – сказал Сергей Серафимович. – Сначала маленький. Вставь в верхнюю скважину и поверни три раза против часовой стрелки.
Андрей подчинился. Ключ двигался легко и послушно.
– Обедать пойдете? – спросила Глаша, без стука войдя в кабинет.
– Через десять минут, – сказал отчим.
Андрей отметил, что отчима не смутил приход служанки.
– Теперь поверни ручку сейфа вправо. Два раза.
Дверца сейфа, тяжелая и толстая, беззвучно отворилась.
Внутри лежали бумаги: две или три связанные шнурками кожаные тетради, синий пакет и несколько конвертов.
Сергей Серафимович вынул один из конвертов и показал Андрею. На конверте было написано:
Андрею Берестову.
Вскрыть в слулае моей смерти или исчезновения.
Это была странная надпись. Она звучала словно из настоящего романа, ее последнее слово могло встретиться у Коллинза или Буссенара. Но Андрей ничего не сказал.
Сергей Серафимович положил конверт на место. Затем вытащил с нижней полки толстый синий, запечатанный сургучом пакет.
– Здесь, – сказал он, – шестьдесят тысяч долларов. Я полагаю, что эта валюта имеет больше шансов пережить любую войну, нежели европейская. Здесь же акции швейцарской часовой фирмы «Лонжин». Наверное, и их не коснутся грядущие трагедии. Хотя кто знает… Что касается писем и бумаг, то ты имеешь право прочесть их, но никому, ни при каких обстоятельствах не должен их показывать. Впрочем, если у меня будет время и возможности, я постараюсь их уничтожить.
Сергей Серафимович поглядел на оторопевшего Андрея и улыбнулся, как всегда холодно, одними губами:
– Их давно надо было уничтожить – всего с собой не возьмешь. Я слишком здесь зажился.
С этими словами он закрыл сейф, взял у Андрея ключи, запер его и вернул портрет на место. Молодой офицер глядел на Андрея строго, даже сурово.
– Ты все запомнил? – спросил отчим.
– Да. – Андрей чувствовал себя неловко.
Он был бы рад уйти. Но нельзя. Чтобы отвлечься от странных поступков отчима, он подмигнул портрету. Портрет, по семейному преданию, изображал прадеда Сергея Серафимовича.
– Перейдем ко второму действию семейной мелодрамы, – сказал отчим. Он пересек кабинет и у самого книжного шкафа резким движением откинул угол ковра. Затем присел на корточки.
Паркет под ковром был точно таким же, как и на открытых участках пола. Он был набран квадратами из светлых и темных планок.
– От ножки шкафа, – сказал Сергей Серафимович, ведя указательным пальцем по паркету, – третий квадрат.
Он показал на темный квадрат со стороной примерно в пядь, который ничем не отличался от соседних. Затем раскрыл прикрепленный к цепочке с часами перочинный ножик и, подцепив лезвием, приподнял одну из планок. Под паркетом обнаружилось углубление, дно которого представляло собой металлическую пластину.
– Для этого у тебя есть второй ключ, – сказал Сергей Серафимович. – Открывай.
Андрей присел рядом с отчимом и вставил ключ в отверстие в пластине.
– По часовой стрелке, – сказал Сергей Серафимович. – Два раза.
Раздался щелчок, и крышка легко открылась, обнаружив внутри такой же металлический ящичек, что лежал в сейфе. Он был набит кожаными коробочками. Сергей Серафимович взял верхнюю и раскрыл ее. В коробочке лежала золотая брошь, усеянная изумрудами.
Храня молчание, отчим открыл поочередно еще несколько коробочек, показав Андрею их содержимое – разного рода драгоценности, из которых Андрею запомнился лишь массивный перстень с опаловой камеей.
Затем он молча сложил все обратно, закрыл шкатулку, восстановил паркет и положил на место ковер. На этот раз он поднимался тяжело, ему пришлось опереться на руку Андрея. Отчим поморщился, недовольный собой, и сказал:
– Прости.
Он перевел дух, затем спрятал ключи в ящик стола, закрыл его и окинул взглядом кабинет, чтобы убедиться, что все стоит на своих местах и не напоминает о происшедших там событиях.
– Перейдем на веранду, – сказал отчим. – Здесь душно.
И тут Андрей понял, что в кабинете и впрямь душно, настолько, что у него вспотела спина и по виску стекла струйка пота.
– Обеда-а-ать! – закричала снизу Глаша, когда они вышли на веранду.
– Три минуты, – откликнулся Сергей Серафимович.
– Вы можете секретничать и за столом!
– За столом не секретничают, – отозвался Сергей Серафимович. В голосе его было облегчение, словно он скинул тяжкую ношу.
Он прошел к столику, разлил остатки шампанского, поднял свой бокал и негромко сказал:
– За удачу.
Андрей выпил с наслаждением и жадностью.
– Глаша знает обо всем, – сказал Сергей Серафимович. – Но ей ничего не нужно.
– Я не претендую! – сказал Андрей. – Мне не нужно чужое имущество. Я не имею на это никакого права.
– Господи, он говорит о правах! – сказал Сергей Серафимович.
– Даю честное благородное слово…