Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– Коммунист?
– Нет, наци. Они тоже называют друг друга товарищами по партии.
В словах Мати была крамола, хотя, казалось бы, он не сказал ничего предосудительного.
– И он знал о любовницах этого фашиста?
– Вся Германия шепталась о его драме. Гитлер выписал из Австрии свою сестру, фрау Раубал.
– Почему из Австрии?
– Потому что он австриец, и вроде бы у него фамилия Шикльгрубер.
– Ну и что? – Лидочка чуть отодвинулась, потому
– Его сестра должна была помочь Гитлеру по хозяйству – все-таки холостяк, а у него дома бывают разные люди. Сестра привезла с собой дочку, которую звали Гели. Гели Раубал. То есть родную племянницу Гитлера, совсем еще девочку.
– А Гитлеру сколько лет?
– Ну уж точно больше сорока! В общем, Гитлер без памяти влюбился в племянницу.
– Не надо. Зачем об этом рассказывать?
– По той простой причине, что это – чистая правда.
– Я видела в «Вечёрке» рубрику «Зверский оскал империализма».
– Вы бы тоже могли стать моей племянницей. И я бы в вас влюбился. Не надо морщиться – я говорю вам: никакого секрета в том не было. И никто не считал, что это кровосмесительство или что еще… Гитлер открыто показывался с Гели, она даже поселилась в его большой квартире в Мюнхене. И Гитлер решил на ней жениться.
– Когда же это было?
– Недавно. Я уже жил в Риме. Года два назад Гитлер ревновал, просто с ума сходил. Гели хотела ездить в Вену – она брала уроки пения. А он ее не выпускал из постели.
– Матя!
– Из дому не выпускал. Он даже стал забывать о делах, влюбленность – беда для великого человека.
– Зачем вы так сказали? А вдруг кто-то услышит?
– Негодяи тоже бывают великими.
– Ничем таким ваш фашист себя не проявил! – Конечно же, Матя питает слабость к фашистам.
– Проявит! – уверенно ответил Матя. – Поглядите, как мастерски они устроили поджог Рейхстага и уничтожение коммунистов и социал-демократов.
– Можно подумать, что вы любуетесь ими.
– Бывает совершенство кобры, – ответил Матя. – Я не боюсь вас, Лидочка, вы вовсе не доносчица. У меня чутье. Хотите узнать, чем кончился роман Адольфа Гитлера?
– А он кончился?
– В один прекрасный день, осенью тридцать первого года, между Гитлером и его юной любовницей произошел скандал. А когда он вернулся домой вечером, то Гели лежала застреленной в своей комнате.
– Что? Кто ее застрелил?
– Следствие установило, что это было самоубийство. Она украла у Гитлера пистолет и выстрелила себе в сердце.
– Потому что они ссорились? Или она не хотела выходить за родного дядю?
– Она не оставила и записки – ничего.
–
– Мать увезла тело в Австрию. Там ее и похоронили. Гитлер, говорят, был вне себя от горя и гнева. Он добился у австрийского правительства визы, поехал в Вену и провел несколько дней почти не отходя от могилы своей племянницы-невесты.
– Это странно, правда?
– Мне говорили, что есть разные версии… Что на самом деле ее застрелил Гитлер в припадке гнева. Он не терпел сопротивления.
– А какие другие версии?
– Ее убил Гиммлер.
– Я не знаю, кто это такой. Я знаю в Германии Гитлера и Геринга, потому что этот толстый Геринг выступал на процессе Димитрова.
– Там есть и Гиммлер – он начальник его охраны. Он мог испугаться влияния, которое оказывала на Гитлера Гели.
– Она же молоденькая девушка.
– Вот буду в Германии – спрошу у Гитлера, – сказал Матя.
– Даже не шутите так!
– Говорят, что у него в кабинете и в спальне висят большие портреты племянницы. И когда он вспоминает о ней, то начинает плакать.
– Вы мне рассказываете о каком-то ягненке.
– Я вам говорю о том, что великие натуры – натуры чувственные.
И тут все-таки что-то потянуло Лидочку за язык.
– А Сталин? – спросила она, понизив голос.
– То же самое, – ответил Матя обыкновенно, словно она спросила об их соседе.
Лидочка невольно оглянулась на дверь. Матя чуть улыбнулся и, прервав паузу, произнес:
– В Италию они меня снова не выпустят. Это понятно. Но и сидеть в тихом уголке у Френкеля, который не понимает, куда несется сегодня атомная физика, я не желаю.
– Переходите в другой институт.
– Нет такого института.
– Что же делать?
– Получить свой институт. Только так. Получить свободу работы. Лидочка, девочка моя, меня ведь на самом деле в жизни интересует только работа. Настоящая работа, чтобы в руках горело, чтобы голова раскалывалась!
– Зачем? Работа ради работы?
– Ах, поймала! – Матя легонько притянул ее за плечо к себе и поцеловал в щеку, в завиток выбившихся пепельных волос. – Конечно, не ради головной боли, а ради того, что может дать работа, и только работа. А работа дает власть! Сегодня я ничто, и какой-нибудь Алмазов, ничтожество, может изгаляться надо мной, угрожать мне и даже… даже приводить свои угрозы в исполнение. Если я буду самостоятелен, если то, что я могу сделать, изобрести, придумать, исполнится, тот же Алмазов будет приползать по утрам ко мне в кабинет и спрашивать разрешения подмести пол…