Кир Великий. Первый монарх
Шрифт:
Беспокойство Набонида усиливалось, пока он поднимался к коридору, где охранник Шамуры, евнух, ждал ее возвращения. Человек вскочил с каменной скамьи и раскинул в поклоне руки перед царем Вавилонии. Не улыбался ли он, низко опустив лицо, при виде пухлой, бесславной фигуры Набонида? Действительно ли Шамура стремится, как говорит, защитить его, или дочь хитрит и тайно замышляет заговор, чтобы возвыситься над отцом?
Вместо того чтобы направиться в спальню, Набонид импульсивно свернул к воротам. Он поспешно миновал мраморный фриз с крылатыми духами, которые словно гнались за ним, и почти выбежал в просторный двор, где удивленные его
На каменной поверхности засияли слова, будто выведенные фосфором. Четыре слова были начертаны арамейским, или иудейским, шрифтом, и Набонид довольно легко их прочел: «Исчислил Бог царство твое».
Когда он выходил во двор, светящихся слов не было видно. И, пока он смотрел, их очертания начали мерцать и тускнеть. Набонид взглянул на бородатое лицо стражника. Неподвижный гигант был аморитом, необразованным, как животное, и почти наверняка не имеющим понятия о значении этих букв. Позади него качнулась и пропала какая-то тень. Набонид распознал женскую фигуру, спешившую прочь с кувшином воды на голове.
Попав наконец в свою спальню, Набонид отослал ленивых рабынь, готовивших его ко сну, и арфистов, обычно успокаивающих его беспокойный ум. Четыре огненных слова расшевелили его подавленные страхи, и он не мог заснуть. В голове мелькали мысли, метались между явленными ему за последние часы знаками, тянулись к какому-нибудь божеству, которое могло бы защитить, если Шамура действительно вводила его в заблуждение.
Когда от усталости его стало клонить ко сну, ему явственно послышался голос, правда, слова едва можно было разобрать.
— Множество советников утомили тебя.., так пусть же теперь астрологи, звездочеты, создатели месячных прогнозов встанут и спасут тебя от того, что случится с тобой.
Набонид поднял голову, прислушиваясь, и предположил, что голос шел со двора, расположенного под его темными покоями.
— Никто не спасет тебя!
Ему не приходило в голову, что злейшими врагами были его собственные мысли.
Встающее солнце осветило алебастровые окна, и царь Вавилона обрадовался возможности спастись от страхов темноты. Когда появились слуги с золотым тазом для умывания, он ничего не сказал ни о сне, ни об Иштар. Он вскричал, что тотчас отправляется из дворца в Сиппар, чтобы присоединиться к сыну и его армии.
Набонид объяснил Римуту и другим советникам, насколько армия сможет выиграть от его присутствия. Себе он сказал, что теперь, если Валтасар одолеет завоевателей, то лавры победителя достанутся ему, Набониду. А когда он трясся в крытой колеснице, запряженной белыми мулами, и, обернувшись, увидел, что вершина огромной башни исчезла за гладким горизонтом равнины, он почувствовал облегчение и уютно задремал.
Из всего того, что приключилось в Сиппаре на дороге, ведущей на север, лучше всего Набонид запомнил плывущий дым, закрывший солнце. Под облаком дыма царил ужас, и заполнивший улицы народ стремился протиснуться к храму Шамаша, их святилищу. Они не уступили дорогу царской
— Восстанови бога наших отцов! Ты, похитивший Шамаша с его трона! Видишь, солнце скрылось, а наше святилище пустует!
Набонид чувствовал себя в плену какого-то зловещего сна, который никак не кончался. Даже женщины на балконах пренебрежительно возвышали голоса:
— Ты, поставивший над нами чужеземцев — собирать дань и отводить воду в каналах от наших земель, — укравший божественные символы из нашего храма! Прогони огонь, опустошающий наши поля!
Животные и повозки, груженные пожитками, запрудили улицы Сиппара, а воздух был полон стенаний семей, пытавшихся бежать из города. Никаких властей не было видно. Чиновники и собственники, обладавшие наилучшими средствами передвижения, сбежали от напуганной массы простолюдинов.
Набонид снова воспрянул духом, увидев, как верховая стража Валтасара и копьеносцы в шлемах пробивались к нему. Еще он увидел, как они плетьми и мечами расчищали дорогу для колесницы его сына. Когда колесницы сблизились, Набонид встревоженно вскрикнул:
— Почему ты не у стены?
Мускулистое тело Валтасара было заключено в инкрустированный золотом металл; в руке он держал щит. Он пристально посмотрел на отца, сжимавшего царский жезл и кольцо.
— Потому что там персы, — ответил он.
Набонид ничего не понял. Эти военные дела он оставил другим.
— Там было сражение?
— Я бы не стал называть это так. — Мысли Валтасара вернулись назад к границе под облаком дыма. — Появился волк, и эти скоты побежали.
Он махнул рукой на орущую толпу, сдерживаемую копьями его всадников. С презрением он рассказал отцу, как его воинство спасалось бегством, бросив своих начальников, и как персы преследовали беглецов через ворота Мидийской стены. С этой стороны стены, в Сиппаре, Валтасар уже не беспокоился об этом сборище. Эти обессиленные, охваченные паникой солдаты ему уже были не нужны. Так он сказал.
— За Имгур-Бел и Нимитти-Бел ко мне вернется сила, — объявил он. — Там я одержу победу над персидскими язычниками. — Его глаза внимательно исследовали искаженное лицо отца. — А ты?
Набонид приказал вознице поворачивать и следовать за колесницей господина Валтасара. Он прибыл на фронт как раз вовремя, чтобы присутствовать при поражении действующей армии.
«ТОТ, КОГО ЛЮБИТ МАРДУК»
Тем же вечером огонь в полях погас и небо прояснилось. На восходе посланцы Кира прискакали в Сиппар и стали вызывать народ из их домов:
— Выходите, собирайте свои стада, отправляйтесь за водой для животных, накормите свои семьи. Тревоги остались позади, мир Ахеменидов восторжествовал. По распоряжению царя Кира.
Позади посланцев ехали музыканты с флейтами и кимвалами. За ними под ярко светившем с неба солнцем в Сиппар вступил Кир. Таким образом, он превратил свой въезд в представление, желая привлечь взгляды перепуганных людей, мечтавших лишь о быстрой смерти, когда солдаты язычников начнут грабить город. Кир подъехал к храму Шамаша. Увидев святилище пустым, он от удивления вскрикнул и поинтересовался судьбой бога Сиппара.