Кира Вайори
Шрифт:
– Значит, накостылять не получилось?
Лис пожал плечами:
– Почему? Как раз получилось. Только бесполезно всё. Это как раз тот вариант, когда пристрелить было бы проще, а главное - эффективнее.
– Ну что ж, мы с тобой хотя бы попытались, - вздохнула я.
– Всё, мы поехали.
Я зашла в вагонетку.
– Будешь готова - дашь сигнал, - приказал Лис и захлопнул дверцу.
Шокер уже развалился на диванчике.
– Старьё какое...
– поморщился он, оглядываясь.
– Наверное, была списана задолго до моего рождения.
– Хоть ремни есть, и то спасибо, - вздохнула
– Пристегнись.
– Да я как-то привык и без них обходиться, - проворчал Шокер.
– Ты командуешь снаружи, а тут я командую. А ну, пристегнулся, быстро!
Недовольно поглядывая на меня, Шокер вытащил ремень из гнезда, опоясал себя и воткнул язычок замка в паз.
– Инструктировать не надо? Как и когда расслабляться не забыл?
– Не забыл.
– Тогда приготовься, сейчас стартуем.
Я села рядом с ним. Крупный живой груз с минимальным индексом собственного поля... Полагается сохранять близкий физический контакт на протяжении всего пути.
– Я обниму тебя на всякий случай.
– При нашей с тобой разнице в габаритах тебе будет неудобно сидеть, - покачал головой Шокер.
– Если уж на всякий случай, то лучше я тебя обниму. Иди ко мне!
В его словах был резон. Уж коль скоро мы не первый раз друг друга видим, можно и устроиться поудобнее.
Он усадил меня к себе на колени. Я нажала кнопку готовности к старту. Дверь со щелчком заблокировалась. Я прижалась к Шокеру, он крепко обхватил меня.
Вагончик тронулся. Разгон начался стремительно. Нас вжало в мягкую спинку сидения, а потом я почувствовала, как где-то внутри, под сердцем, напрягается и тут же лопается какой-то комок, и тело охватывает блаженная лёгкость. Мы прошли грань и полетели в канале.
Канал был, прямо скажем, ещё грязнее прежнего. Всего за сутки всё стало ещё хуже. Нас потрясывало, иногда мы словно задевали за какие-то невидимые ошмётки. Несколько раз вагонетка собиралась развернуться боком. Я пыталась направленными импульсами всё это компенсировать.
Шокер иногда немного ёрзал на сидении, и тогда его руки крепче сжимали меня.
– Что с тобой? Успокойся, не нервничай, Шокер. Доедем.
– Я не нервничаю, всё в порядке, - возразил он, но тут же задержал дыхание, потом резко выдохнул.
– Андрюша, что такое?
– я погладила обнимающую меня руку.
– Тебе больно?
– Нет, не больно.
– Ты очень напрягаешься. Успокойся. Дорога ухабистая, ты уж извини, если трясёт. Я стараюсь.
– Ты ни при чём. Ты молодец, ты очень хорошо ведёшь, чисто, легко. Ты и вправду лучшая.
– Тебе легко, потому что ты очень хорошо подготовлен.
Мы летели через слои. Самую грязную среднюю часть прошли с минимальными потерями скорости.
Чем ближе к поверхности, тем канал становился чище. Полёт выровнялся, и я немного расслабилась, отказалась от лишних манёвров и просто лежала с закрытыми глазами и контролировала полёт и состояние Шокера. Он был в порядке, по крайней мере, перестал ёрзать.
В руках Шокера мне было уютно. Появилось ощущение, будто не я его, а он меня несёт на руках через слои, а я всё та же маленькая беспомощная девочка, но мне больше ничего не страшно, потому что со мной надёжный защитник.
Я открыла глаза. Мало что можно разглядеть при
– Что?
– Мне показалось, ты уснула. Спишь и улыбаешься, словно тебе что-то хорошее снится.
– Мне что-то хорошее думается. Но спать? Ты что?! Я же работаю!
Он наклонился и поцеловал меня. Губы сильные, властные. И сладкие, чего уж там... Да и поцелуй далеко не братский.
– Дам сейчас, и больно!
– возмутилась я.
– Не отвлекай меня!
– Не смог удержаться, извини, - усмехнулся он. А, помолчав, спросил задумчиво.
– Интересно, кто-нибудь уже занимался сексом в канале?
Пожалуй, вопрос и в самом деле интересный. Но очень несвоевременный.
Он снова наклонился ко мне, я упёрлась рукой ему в грудь:
– Шокер, одно твоё неверное движение - и у нас будут проблемы. Будет немеряно времени на секс в каком-нибудь протухшем слое, где мы завязнем по твоей милости!
– Почему вдруг мы должны завязнуть?
– Потому что от твоих поцелуев у меня мозг клинит.
– Ну уж!
– недоверчиво фыркнул он.
– Представь себе. Ещё сильнее, чем от алкоголя. Не перестанешь приставать - могу потерять канал и уронить нас куда-нибудь.
– Это вряд ли. Ты слишком хороший проводник.
– Вот именно! Я хороший проводник, а не девочка из эскорта. У меня перечень услуг ограничен.
– А, вот как...
– он чуть выпрямился и отстранился.
– Ты значит, так на это смотришь? Ладно. Извини.
– Ой, его светлость обиделись. А что бы ты, интересно, сказал, если бы я на Престгатан в разгар вашей важной летучки, алерт-ноль и всё такое, вдруг вышла бы в столовую в одних трусиках и давай внаклонку полы мыть?
Шокер захлопал глазами. Но с воображением у него было всё в порядке. Сначала он расхохотался, потом задумчиво кивнул:
– Хорошая аналогия.
– Одичал ты там совсем на своей базе, - буркнула я.
И он тут же снова наклонился ко мне с поцелуем.
Я вообще-то на аутотренинге собаку съела. И не одну даже. Я знаю, о чём мне надо думать и что представлять, когда больно, когда страшно, когда противно, когда тоскливо и кажется, что никакого выхода больше нет. И все эти состояния я могу так или иначе нейтрализовать и не сойти с ума. Конечно, выдать чёрное за белое не получится, но убедить себя, что чёрное ко мне не прилипло, оно случилось, но прошло и закончилось, это я могу. Иначе не протянула бы я все эти годы гатрийского контракта. Не научилась бы уживаться с Йаном и быть ему благодарной. Не смогла бы принимать людей такими, какие они есть.
Но я так и не научилась, как быть и что представлять, когда невыносимо хорошо. И как оттолкнуть от себя это хорошее, как его из себя выдрать. Как отказаться и прекратить. Вдруг оказалось, что я этого не умею.
То, как Шокер меня целовал, совсем меня выключило. Пойди он дальше, я бы уже не возразила. Я только жалела, что поздновато мы спохватились. Надо было в самом начале, после первой грани, тогда у нас было бы ну хоть какое-то время друг на друга, а теперь его не было совсем. Я тянулась к нему, пытаясь хоть что-то урвать, что-то ещё забрать с собой... Пока он здесь, со мной, такой близкий и самый-самый...