Киргизия. Спасти резидента
Шрифт:
– Мансур ушел туда вчера ночью, сколько с ним людей, я не знаю.
– Сколько идти до поселка?
– Километров пятнадцать… Может быть, двадцать. Я могу проводить.
– Это само собой, – отмахнулся Локис. – Лучше расскажи, что еще говорил твой Мансур?
– И что он задумал? – поддакнул Круглов.
– Я не знаю, – пролепетал Амирхан. – Азабек говорил ему о каком-то человеке…
Разведчики понимающе переглянулись.
– В поселок ведет только одна дорога? – поинтересовался Круглов, и по его лицу Баграев понял, что этот вопрос волнует
– Не-ет, – неуверенно протянул он. – Можно войти со стороны станции.
– Какой станции? – удивленно переспросил Локис. – Там есть какая-то станция?
– Да, – ответил Баграев. – Железнодорожная ветка. По ней привозили рабочих из Кара-Балты и Ойтала.
Локис качнул головой, делая знак Круглову отойти в сторону. Одновременно с этим из зарослей к великому неудовольствию Амирхана вышли Чернов и Чижиков.
– Здорово, бабай! – радостно поприветствовал его Сеня. – Чего ж ты, дурья твоя голова, удрал от нас и даже не попрощался? Мы ж к тебе со всей душой, а ты как последняя задница… Нехорошо так поступать…
Говоря это, Чижиков не торопясь подошел к Баграеву, что-то доставая на ходу из кармана. Амирхан с испугом следил за его руками. Чижиков держал кусок парашютной стропы, из которой быстро скручивал петлю.
– Ну да ничего, – растягивая рот до самых ушей в приветливой улыбке, пообещал Семен. – Сейчас мы тебя стреножим, и больше ты так быстро бегать не сможешь.
Баграев не успел ничего возразить. Чижиков резко завернул ему руку за спину, повалил на траву и, сделав упор коленом в позвоночник, ловко затянул петлю на запястье. Потом пропустил свободный конец стропы через шею, проверил натяжку и завязал этот конец на том же запястье бантиком. Вторая рука у Баграева осталась свободной. Но ненадолго.
– Полдела сделано, – удовлетворенно проговорил Чижиков, возвращая Баграева в исходное положение. – Еще один маленький штришок – и желание убегать от нас у тебя, дружище, пропадет навсегда.
Откуда-то, то ли из подсумка, то ли из кармана, Чижиков достал гранату «РГД», быстро протянул Амирхану, коротко приказав: «Прижми рычажок», и, как только тот машинально выполнил эту команду, выдернул предохранительную чеку-кольцо, после чего деловито запихал руку с зажатой в ней гранатой в штаны Амирхана и туго затянул на нем пояс.
Теперь, для того чтобы граната не взорвалась, Баграев был вынужден мертвой хваткой сжимать ее корпус. Самостоятельно вытащить руку он не мог. Осознавая это со всей очевидностью, он вытаращил от ужаса узкие глаза, не отрывая взгляда от того места, где, по его ощущениям, лежал боеприпас.
– Вот теперь полный порядок, – отступая от Амирхана на шаг, заявил Чижиков.
– А ты, Сенька, оказывается, садюга тот еще! – то ли осуждая, то ли восхищаясь, проговорил Чернов, который все это время молча наблюдал за действиями товарища.
– Ничего подобного, – тут же парировал Чижиков. – Если бы я был настоящим садистом, я бы непременно заставил его держать еще одну гранату. Так что я просто хулиган-любитель.
– Что тут у вас? – спросил
– Сеня из бабая ходячую мину сделал, – хмыкнул Андрей. – Чтобы он больше не убегал…
– А ходить-то он сможет? – озабоченно поинтересовался Локис, глядя на застывшего Амирхана.
– Сможет, – пообещал Чижиков.
– Тогда поднимай его и пошли, – приказал Локис.
Глава 27
К заброшенному рабочему поселку, у которого не было никакого названия и который никогда не был обозначен ни на одной, даже самой подробной карте, разведчики вышли, когда солнце приближалось к зениту. Баграев, который всю дорогу жаловался то на неудобства, причиняемые ему гранатой, то на затекшие руки, к концу пути примолк. Десантники просто не обращали внимания на его жалобы. И если задавали какие-то вопросы, то исключительно по поводу поселка, расположения домов в нем и о том, куда из него ведет железнодорожная ветка. Амирхан отвечал неохотно, каждый раз пытаясь выторговать для себя послабление.
– Благодари своего Аллаха, что ты еще жив, – был их неизменный ответ на все просьбы Баграева.
Поселок встретил их безмолвием и запустением. Когда-то, при советской власти, здесь жили вахтенные рабочие-путейцы, обслуживавшие железнодорожную ветку Фрунзе – Луговая. Но после развала СССР на отдельные независимые республики новые хозяева никак не могли решить спорный вопрос: кто должен заниматься обслуживанием этого большого участка дороги? И самое главное – кто будет платить зарплату рабочим и содержать их поселок в надлежащем виде?
Пока высокие государственные чиновники до хрипоты спорили, кому этот поселок больше всех нужен и к какой стране он должен относиться, переставшие получать зарплату рабочие разбежались. За последующие почти полтора десятилетия домики, служебно-технические и складские помещения, как и сама станция, обветшали, но не разрушились. Во многом этому способствовали контрабандисты наркотиков, которые облюбовали поселок в качестве своей перевалочной базы.
Здание станции – небольшой домик, сколоченный из досок и покрашенный в ядовито-зеленый цвет, – стояло в некотором отдалении от десятка таких же домиков. По-видимому, в них-то и жили когда-то рабочие-путейцы. Посреди поселка красовалось двухэтажное здание – единственное, выстроенное из кирпича.
Вдоль проржавевших железнодорожных путей тянулись добротно сделанные бетонные пакгаузы. В тупиках ржавели путевые укладчики, рабочие поезда, несколько маневровых локомотивов. На фоне всеобщего полуразрушения и запущенности как-то странно и неестественно смотрелась мотодрезина, которую в простонародье называли мотовозом, и несколько вполне приличных на вид товарных вагонов. Не надо было иметь технических познаний, чтобы определить, что мотодрезиной пользовались и делали это нередко.
Все это Локис высмотрел в прицел своей «эсвэдэшки», когда разведчики залегли под насыпью, метрах в ста от станции.