Кирилл и Ян (сборник)
Шрифт:
Надежду всегда восхищало, как он пьёт — не глотками, а вливая жидкость, вроде, в воронку, легко и плавно. Это стоило видеть!.. Вытряхнув в рот последние капли, Петя перевёл дыхание (вино, определённо, просветляло мозги) и сунув в рот сигарету, спросил:
— Откуда бабки на пойло? Неужто Кольке дала, пока я спал?
— Я б, может, и дала, если б он взял, — благодушно засмеялась Надежда.
— Ты ж вчера ползала тут на коленях… или… — осенённый догадкой, он кинулся к тайнику, долго шарил там и ничего не найдя, зловеще повернулся к сожительнице, — ах, ты, сука! Как ты посмела трогать их своими погаными лапами?!..
Надежда не терпела таких слов даже от родной матери, а уж от какого-то Пети?..
— Что ты сказал? А ну, подойди, тварь!.. — она схватила со стола вилку.
Годами сложившаяся система взаимоотношений нарушилась, и Петя не понимал, отчего это произошло. Он тупо смотрел на нервно дрожавший в руке сожительницы всегда такой безопасный предмет сервировки, и думал… нет, ни о чём он не думал — для того чтоб думать, мозги его ещё недостаточно просветлели, поэтому он взял и второй налитый стакан. Эта наглость Надежду окончательно взбесила.
— Ты, тварь, пропиваешь всё, что я заработаю! А сам принёс хоть копейку?!.. — она шагнула вперёд, неумело выставив вилку, — ну, иди сюда!.. Ты, трус позорный!..
Истеричные крики разрушали благостность, наступавшую, когда вино доходило до самых глубин организма и приносило избавление от всех проблем.
— Заткнись, шлюха подзаборная, — Петя взял нож, которым только что открывал бутылку, — или я заткну тебя… Я убью тебя, поняла?!.. Шлюха подзаборная!..
Надежда помнила Петино довольное лицо, когда, услышав про «тварь и подонка», он мысленно выбирал, то ли засветить ей в глаз, то ли оттаскать за волосы, то ли отвесить пару смачных пинков — то был азарт неограниченной власти, свойственный всем тиранам, а сейчас Петя смотрел с тихой ненавистью. Насколько сильно это чувство Надежда знала, и испугалась. Она поняла, что есть только два выхода, либо ударить первой, либо бежать, пока путь к двери ещё свободен.
Петя медленно приближался, а она не могла решиться, ни на первое, ни на второе, с ужасом глядя в его бессмысленные глаза… и тут рядом с ним возникла фигура женщины, женщины в чёрных одеждах!.. Надежда смотрела в её лицо и не могла поверить.
— Это не я! — крикнула она в отчаянии.
— А кто? — издалека долетел до сознания Петин голос.
— Не я! Это не я!.. — выронив вилку, Надежда попыталась закрыть руками лицо, прячась от жуткого видения, но Петя уже стоял рядом и резко отбросил вниз её ладони.
— Нет, ты смотри на меня! А кто ещё мог их спереть? Колька, что ли?..
— Это не я! Оглянись назад!
— И чего я там не видел? — Петя усмехнулся, — за дурака меня держись? Сдёрнуть хочешь?!.. — одной рукой он схватил Надежду за горло, а другой, уткнул лезвие ей в живот.
И тут лицо женщины за его спиной озарилось лучезарной улыбкой…
3. Любовь
Сидя за столом, обитым железом (в описи он значился как «верстак слесарный»), Петрович лениво разглядывал противоположную стену, пока его взгляд не остановился на яркой картинке. Ему было безразлично, что перед ним сам Генеральный Секретарь ЦК КПСС — он думал; думал, о чём бы таком ему подумать. Это было очень знакомое состояние, когда пытаешься впихнуть в голову хоть какую-то мысль, но не можешь продавить вакуум.
Иногда подобная беспомощность пугала Петровича.
Петрович наклонился и извлёк из ящика початую бутылку.
…Насколько винтовые пробки удобнее «бескозырок», — подумал он, — раньше надо было искать затычку, а теперь повернул, и хоть на бок её клади, хоть в кармане носи… Всё-таки технический прогресс — великая вещь!.. Есть ещё на земле светлые головы…
Петрович налил полстакана и вновь спрятал бутылку подальше от всевидящего ока начальства. Аккуратно отрезал четвертинку луковицы, понюхал её, словно проверяя, не испортился ли продукт со вчерашнего дня, и отсалютовав Генсеку, выпил.
— Ну, и что ты смотришь? — спросил Петрович, ставя пустой стакан, — тебе тоже налить? Могу. Мне не жалко, только принёс бы сам хоть раз, а то только лыбишься целыми днями.
Брежнев не ответил, зато сознание вышло из оцепенения …До конца смены, пожалуй, хватит… Минут пять Петрович наслаждался этой мыслью и даже заглянул в ящик, убеждаясь, что правильно оценил ситуацию. А следующая мысль была ещё радостней: …Завтра получка! А получки обмываем у Дуськи!..
Петрович мечтательно поднял взгляд с пёстрого маршальского мундира к грязному потолку и закурил, предварительно размяв «беломорину» и дунув в неё так, что табачная крошка повисла на его щеке, но это было не важно.
…Да, у Дуськи хорошо!.. Он представил зелёный металлический ларёк, превративший узкую улочку в тупик. Нет, конечно, если захотеть, по ней можно было пройти и дальше, но из тех, кто сюда попадал, никому этого не хотелось. Зачем куда-то идти, если можно уютно устроиться на пустых ящиках, выставить прямо на землю выпивку, закуску и кружки с пивом, в которых почему-то изначально не бывало пены? Со стороны мясокомбината, как всегда, будет долетать запах чего-то…
…Гошка говорил, что «так мерзко воняют» горящие кости… Сам он мерзко воняет!.. Значит, мясокомбинат работает, и, значит, будет, чем закусить. Глупый он ещё, этот Гошка, а тут собираются умные люди, способные вмиг решить любые мировые проблемы! Только такие, вот, козлы… — Петрович криво усмехнулся, глядя на самодовольного Генсека, — да, козлы!.. Они всё равно сделают по-своему — потому мы никак и не догоним Америку!..
Петрович посмотрел на часы с лопнувшим стеклом.
…Думаешь, они хреновые? — мысленно спросил он Генсека, и сам же ответил, — зато как идут! Современные никогда так ходить не будут!.. Ни черта ты в жизни не смыслишь. Ты ж небось не знаешь, сколько стоят новые? Да за эти деньги можно у Дуськи взять… Несложные вычисления повергли Петровича в такой шок, что в эмоциональном порыве он даже ласково погладил свою старенькую «Ракету» и ногтем мизинца попытался очистить трещинку от солидола.