Кировская весна 1938-1939

Ю Дмитрий

Как и следовало ожидать, весть о том, что наша пушка Ф 22 вот будет снята с производства и по планам ГАУ должна уступить свое место пушке Кировского завода, произвела на всех такое же сильное впечатление, как и на меня в Кремле. Подробно информируя коллектив о всех событиях последних дней, я намеренно не сглаживал острые углы, не смягчал обидных для КБ и завода подробностей.

Помимо множества проблем конструктивно технологических и организационных меня очень волновало, как люди встретят это известие. Это был для всех серьезный психологический экзамен. Не опустятся ли руки? Не угаснет ли вера в себя, добытая с такими трудами при создании нашего первенца?

Соревнование с кировцами могло быть успешным лишь при

максимальном напряжении творческих сил всего коллектива КБ и завода. Обида и уязвленная гордость могли погасить веру людей в себя, если огонек ее слаб, но могли и стать могучим стимулом. У меня не было ни малейших сомнений в том, нужно ли говорить всю правду. Чуть раньше или чуть позже, но истинное положение дел откроется для каждого во всех подробностях, скрывай ни скрывай, смягчай ни смягчай. И если руки у людей действительно опустятся, это будет означать, что я ошибся в главном – в оценке уровня развития коллектива КБ и завода. И, следовательно, втягивать неподготовленную организацию в такое трудное дело я просто не имею права.

Я так и сформулировал на совещании свой основной вопрос: давайте еще раз вместе со всей серьезностью и критичностью подумаем – может быть, отказаться, пока не поздно? В глубине души я был уверен в моих товарищах, иначе просто не выступил бы на заседании ГВС с такой беспрецедентной просьбой. Но теперь свое слово должны были сказать сами люди.

Не только в КБ, но и на заводе, за очень редким, может быть, исключением, неприятно сенсационную новость восприняли примерно так же, как двумя днями раньше воспринял ее я сам: недоумение и растерянность сменились страстным желанием делом доказать дееспособность КБ и молодого завода. Было затронуто самолюбие большого сплоченного рабочего коллектива, который уже познал радость творческого труда; первые нелегкие победы окрыляли людей, гнали прочь равнодушие и апатию. Нет худа без добра. Неблагоприятное стечение обстоятельств многократно усилило моральные стимулы соревнования, отсутствие которых никогда, даже в половинной мере, не компенсируется стимулами материальными.

{14}

30.04.38 Самолет Р-10

30 апреля 1938 года Герой Советского Союза комкор Я.В. Смушкевич (весной 1938 г. окончивший КУВНАС) попадает в аварию накануне праздника 1 Мая, на котором он должен был возглавить проход над Красной площадью пятерки новых опытных разведчиков. Для этого был выделен двухместный самолет Р-10 (конструктор Неман). Самолет был выкрашен в ярко красный цвет, с надписью «Командующему Первомайским воздушным парадом Герою Советского Союза Смушкевичу».

30 апреля Смушкевич совершил один тренировочный полет вместе с главным штурманом ВВС РККА Г.Прокофьевым. Затем после приземления Прокофьев покинул кабину самолета. Смушкевич решил сделать еще один полет. Место Прокофьева занял техник самолета. На вираже двигатель самолета заклинил. При посадке самолет налетел на большое дерево. Техник самолета отделался ушибами, а Смушкевич в тяжелом состоянии, с переломанными ногами был отправлен в Боткинскую больницу, где его прооперировали хирурги Мондрыка и Фридланд.

Пятерку Р-10 с воздушного парада сняли. По факту аварии началась работа правительственной комиссии.

{38}

06.05.38 Газета Правда № 123

НАЖИМ АНГЛИИ И ФРАНЦИИ НА ЧЕХОСЛОВАЦКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

ПРАГА, 5 мая. (ТАСС). Вчера чехословацкий кабинет министров заслушал доклады прибывших из Парижа и Лондона чехословацких послов Осуского и Масарика, изложивших кабинету точку зрения французского и английского правительств по вопросу об урегулировании взаимоотношений с Германией и судето-немецкой партией Генлейна. Как сообщают из осведомленных источников, Англия и Франция рекомендуют чехословацкому правительству итти на максимальные

уступки Генлейну. Заседание кабинета не закончилось. Решение будет принято не раньше 8 мая. Но уже сейчас очевидно, что нажим английского и на этот раз и французского правительства возымел свое действие. Сообщается, что правительство готово возобновить переговоры с судето-немецкой партией и вести их ускоренным темпом, дабы добиться соглашения еще до разгара избирательной кампании (выборы в муниципалитеты 22 и 29 мая 1938 г.).

{10}

14.05.38 Сергей Киров

Весной 1938 года в Политбюро ЦК ВКП(б) неожиданно возник вопрос о взаимоотношениях с Финляндией. Кроме членов Политбюро, на заседание были приглашены Нарком иностранных дел Максим Максимович Литвинов и Нарком обороны Иероним Петрович Уборевич.

– Прошу Иероним Петрович, доложите ситуацию по порядку – попросил Киров.

– Товарищи, этой весной я участвовал в учебном походе отряда кораблей Балтфлота и, проходя мимо острова Суурсаари /ныне – остров Гогланд/, обратил внимание на его размеры и бесхозность. Остров расположен в восточной части Финского залива и вытянут с севера на юг примерно на 11 километров, имея ширину до 2,5 километров. Фактически, этот финский остров почти никак Финляндией не используется. А ведь он лучше любой авиаматки! Будучи в нашем распоряжении, он был бы чрезвычайно полезен Краснознаменному Балтийскому флоту, в случае размещения на нем аэродромов морской авиации, небольшой военно-морской базы и нескольких береговых батарей! Совершенно иначе могла бы складываться обстановка на море, если бы была возможность базировать на нем разведывательные самолеты, истребители, бомбардировщики.

Обстановка в Европе последнее время складывается тревожная. Ленинград – это город, считай, прифронтовой. До границы 30 километров. В царское время Санкт-Петербург был прикрыт с моря центральной минной позицией между Ревелем и Гельсингфорсом, прикрытой с обоих сторон береговыми батареями на входе в Финский залив.

– Ну, товарищ Уборевич, царские крепости на Балтике были, да быльем поросли. Там теперь Литва, Латвия и Эстония на южном берегу, и Финляндия на северном, – прокомментировал Рудзутак.

– Ну, на Ревель с Гельсингфорсом, которые ныне столицы независимых государств Эстонии и Финляндии, и даже получили новые имена Таллин и Хельсинки, мы не замахиваемся, – усмехнулся Уборевич.

– Скромняга какой – проворчал Каганович.

– От лица командования Краснознаменного Балтийского флота хотелось просить правительство обратиться к Финляндии с предложением об аренде только острова Суурсаари. Взамен мы могли бы взять на себя обязательство содействовать в обороне Финляндии.

– В самом деле, товарищи, вся эта говорильня об оборонительном союзе скандинавских государств – пустая трата времени, и финские товарищи это наверняка понимают. Надо только им что-то выгодное предложить – поддержал идею Жданов.

– Такое предложение для нас возможно, – оживился Литвинов, – Финляндия давно зондирует наше согласие на вооружение Аландских островов, расположенных на входе в Ботнический залив. Острова имеют статус демилитаризованной зоны, и на их вооружение требуется согласие Лиги Наций. Без нас им его не получить. Давайте согласимся, пусть вооружают, от этого нам никакого вреда не будет.

– Как это никакого вреда? – удивился Уборевич, – да у нас прерывание шведско-немецкой торговли в планах военных действий записано. Вооруженные Аландские острова рядом со Стокгольмом нам не нужны.