Кирпич из Лондона
Шрифт:
– Нет.
Уильям кивнул, Джон мельком взглянул в монитор:
– Вы самостоятельно вышли на нас или под контролем ФСБ?
– Я вышел самостоятельно.
– Вы хотели потом обратиться в ФСБ?
– Нет, – твердо ответил Роман, но в горле пересохло – он с ужасом осознал, что попался. Холодный пот прошиб от затылка до копчика.
– Давайте так, Роман Анатольевич, – устало продолжил Джон. –
На Кушакова накатила тоска, отчаяние, он понял, что окончательно запутался и эти два разведчика могут и сделают, что обещают. Выдадут ФСБ. И все! Все! Конец всему! Конец всей жизни!
Разведчики молча смотрели на Кушакова, не проявляя никаких эмоций. Ждали. Понимали, что он сам себя загнал в угол. У него три выхода: работать на иностранные разведки, быть выданным ФСБ, самоубийство.
Кушаков быстро просчитывал возможные варианты, чтобы выйти с наименьшими потерями, и спросил:
– Наша встреча записывается?
– Конечно. – Уильям был спокоен.
Роман сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду:
– Что вы хотите знать?
– Все, мистер Кушаков. Все. – Джон снова был сама любезность. – Начните с правды. Например, зачем вы написали письма?
И Кушаков начал рассказывать. С самого начала. Поначалу было сложно. Он несколько раз пытался обелить себя, что-то утаить, но строгий Уильям предупреждающе поднимал указательный палец, не отрывая взгляд от монитора, и Роман понял, что он как на ладони, и уже не пытался врать. Говорил как есть, долго, с деталями, мелкими подробностями. Он никому не говорил, как ему было обидно, что его пнули как щенка от дверей контрразведки. Как он придумал способ передать письмо в МИ-6. После этого эпизода Джон выразительно и чуть надменно посмотрел на Уильяма. Тот молча пожал плечами.
Когда Роман закончил говорить, Джон попросил его рассказать о тех чекистах, с которыми ему пришлось контактировать, и он подробно рассказал, с описанием словесного портрета, сильных, слабых сторон каждого.
– Скажите,
И майор Кушаков начал рассказывать. Все, что помнил. Он осознал, что уже полностью, с потрохами, принадлежит ЦРУ. Было много вопросов, особенно что касалось знакомства с инженерно-техническим персоналом.
– Как вы пересекаете КПП? Просто по служебному удостоверению не пропускают.
– Когда я служил в службе наружного наблюдения, то был выписан постоянный пропуск. Я его не сдал.
– Получается, что вы имеете беспрепятственный доступ в закрытые города?
– Да.
– Мистер Кушаков Роман Анатольевич, вы осознаете, что только что выдали секретную информацию представителям разведывательных сообществ Центрального разведывательного управления США и МИ-6 Англии? Осознаете, что совершили преступление, по законам России?
Роман был уже опустошен, измотан, хоть ствол в висок упирай и нажимай на спусковой крючок.
– Осознаю, – устало мотнул он головой.
– Вы выражаете четкое, ясное, добровольное согласие оказывать помощь разведывательным сообществам Америки и Англии?
– Да.
– Не так. Повторите дословно.
Кушаков откинулся на спинку стула, поднял подбородок и, как на плацу, четко отчеканил:
– Я, майор милиции Кушаков Роман Анатольевич, выражаю добровольное согласие оказывать содействие разведкам США и Англии.
– Отлично, мистер Кушаков! Вы проголодались?
Роман подумал, что готов сейчас съесть слона. И выпить!
– Да уберите же руки с этого чертова стола! – с довольным видом поднялся Джон. – Пойдемте же есть! И выпьем! Вы же не против выпить и плотно поужинать, а, мистер Кушаков?
Вот так, самое страшное осталось позади. Он сделал выбор. Отчего-то ему стало легче. Сомнения, метания закончились. В груди тяжелый комок рассосался.
Роман тоже поднялся, и они втроем покинули допросную комнату.
Конец ознакомительного фрагмента.