Кишь-Мишь

Хохлов Григорий Семенович

А вот когда мы поделить твою ягоду захотели. Чтобы всем нам, поровну было. То, что ты нам сказал? Ну-ка, вспомни?

А, что? Что я вам сказал?
– взвился Петя.
– Не помню!

Да ничего хорошего - продолжает Гришка.
– И ещё кукиш, нам всем показал. А потом ещё досказал, что нечего было тебя, нам придуркам искать. И ни одной ягодки никому из нас не дал. Было такое? Ведь прошлым годом, все это было. Было?

Заулыбался Петя: - Было!
– Так вам халявщикам и надо. На халявку-то, и уксус сладкий.

А

меньше всего ягодки было у Анны Николаевны. Хоть и старалась она, но только чуть больше половины ведра набрала. Но и тут не без чудес. Резные листья, так красиво прикрыли всю её ягоду, что складывалось впечатление, что всё это волшебство живое.
– Просто, застеснялись людей её литые бочоночки, и точно малые детки, ягодки прижались друг к другу, под этим невиданным покрывалом, и затаились там. Точно, как в детской игре: - Тю-тю! Нету, нас! Ищите, и не найдёте.

Улыбнулись люди доброй улыбкой и не искали их. И далее всё серьёзно пошло.

Конечно, мало!
– удивился Петя.
– Непорядок это.

Нагнулся он к своему коробу, и полную пригоршню ягоды достаёт, и к ведру Анны Николаевны несёт.

От сердца сыпь!
– кричит Распутин.
– От сердца! За все те разы, что раньше людей надувал - воздай должное. Тебе это пред Богом зачтётся. Сыпь!

Ну, как тут не веселиться мужикам. Сыплется ягода со всех сторон в ведро Анны Николаевны, и заметно прибывает там. Скоро ведра, уже мало будет, и чуть не через край, переваливается прелестная горочка из ягоды.

Петя ворчит, что-то в своё оправдание, и попутно в адрес Распутина. Опять у них война идёт, местного значения. Но это всё нормально, адреналин в крови играет. А без шутки в тайге тяжело, и, наверное, во всей нашей жизни тоже.

Решили все выбираться к вершине сопки и по ней уже, идти вперёд. Если можно так сказать, по её мудрой проплешине. Определённо, что это будет самый короткий путь к дороге. Ведь там нет таких зарослей, как внизу сопки, и идти намного легче, чем вдоль склона.

А пока всё те же дебри нашей нехоженой тайги. Везде колдобины, поваленные деревья, и паутина из лиан - так они переплелись. Но вся группа упорно движется вверх, и порой хочется зацепиться за кусты, чтобы сохранить равновесие.

Вот тут-то вся опасность и таится. Вот она, красавица аралия, чуть не под рукой у людей, вся в страшных шипах. И друг наш элеутерококк, тянется к ним, вроде поздороваться хочет, этот тоже, пострашнее ежа будет.

А если случится такое, и поздороваешься с ними, то небо с овчинку покажется от боли, это точно! Даже страшно представить себе, всю эту жуткую картину.

На язык Гришке надо!
– торопится высказаться Пётр Павлович.

Торопит этот леший события, и не зря. Он уже догадывается, какую пилюлю ему готовит Гришка и хочет опередить его.

И невольно все улыбнулись, глядя, как тот подсознательно, вцепился в свои штаны. Наверное очень большое

уважение питал этот лесной бродяга: и к таким батогам, и к своей прелестной Нине Васильевне. Ведь ходят слухи, что тяжела рука, у его супруги, но Петя об этом молчит. Военная тайна!

И, кого этот монстр, Пётр Павлович, больше боится?
– это тоже сложный вопрос. Но тут, Распутин смолчал, не стал развивать этой темы. Пусть супруги Титаренко сами во всём разберутся. Ведь любят они друг друга, и это не секрет, такая у них любовь.

На вершине сопки, что-то напевал ветерок, разгуливая между редких деревьев. И этот маэстро с радостью принял путников в свои весёлые объятья. Ну, совсем, как радушный хозяин. И встретились они, в этой лесной колыбели человечества, как старые друзья после долгой разлуки. Ведь тайга, и мать человечеству, и его кормилица, и душа его. А ветерок, её шаловливый: вечный сынок.

И тут же зазвучал гимн славы, в их честь, над бескрайней тайгой. Чуть подёрнутой, внизу, легкою дымкою. И души людские парят, вместе с птицами, - вот оно счастье!

А внизу, у подножия сопки, их ожидал легковой грузовичок Анатолия, он явно заждался хозяина. Наверное, милее машины, у Толика, только жена. Но, и тут ещё спорный вопрос? Ведь двадцать лет службы отдано технике, а это и дни, и ночи, и даже недели изнурительного труда.
– Тоже, почти неразрешимая задача, кто же дороже.

Скоро машина выбралась на трассу, и Костыря плавно прибавил газу: - ну вот и кончились твои мучения родная! Дальше легче будет!

Совсем, как с человеком разговаривает с машиной.

Однозначно!
– промелькнуло, у пассажиров в мозгу. Но все они смолчали, потому что каждый из них понимал всё это, как нормальный ход вещей - водитель профи, он одно целое с машиной. Один механизм.

У одной из горных речушек остановили машину. Жара разморила Петра Павловича, и он пригласил всех желающих искупаться. Но только один Гришка согласился лезть, с Павловичем в эту студеную родниковую воду, больше храбрецов не нашлось.

Смотри Гришка, в тритончика не превратись, - смеётся Титаренко, это пилюля в адрес своего лучшего друга.

Сам ты ископаемый, - уже на пути к воде огрызнулся Гришка. И далее нашёлся.

Тоже мне, кистепёрая рыбка, пра-пра-родитель ты наш. И бултых в воду, где и встретился с Титаренко.

Тритончик приплыл, рыбка золотая!
– И брызги веером, только радуга искрится на солнце.
– До бесплатного добрались, эти дети малые.

Ярче разгорайся радуга, на полнеба! И ещё выше водяные брызги летят.

Резвятся друзья в воде, дурачатся. А Толик, моет машину из ведёрка, и Анна Николаевна возле машины. От реки несёт прохладой и дышится здесь очень легко. Только красивые махаоны перегрузились влагой, и устало обмахиваются своими веерами, недалеко от воды. А их, здесь столько, что сразу и не сосчитаешь.