Кисть ее руки. Книга 2
Шрифт:
Утверждать в такой ситуации, что у вас не хватит сил – это не добродетель. Вероятно, это так. Каким бы скромным ты ни был, что в этом толку, если при этом будут убивать людей одного за другим. Было бы гораздо лучше спасти всем жизнь, даже если бы это немного задело чувства других. Должно быть, именно так Митараи смотрит на жизнь. Конечно, я это понимаю. Он всегда использовал жесткие методы. Однако это работает только с такими людьми, как Митараи, способными оказывать решающее влияние на других, и не относится к обычным людям, таким
Внезапно я понял, что уже полдень. На обед меня не пригласили. Я продолжал размышлять и в итоге пропустил время обеда. Но аппетита у меня все равно не было, так что это меня не расстроило.
Ужин был похож скорее на поминки. Семья Инубо больше не могла скрывать от нас возникший у них разлад. Улыбки исчезли и с лица Икуко, и с лица Кадзуо, и даже с лица Сатоми. Еда, – не знаю, стоит ли об этом говорить, – тоже была довольно скромной. Она стала похожа на то, что подают в дешевых забегаловках на окраинах городов, но мне не хотелось бы предъявлять претензии, поскольку было вполне вкусно. Но все же вкус был не тот. Скумбрия не походила на скумбрию.
Я не мог вынести этого тоскливого ужина, поэтому поспешил к выходу и обнаружил маленькую фигурку, скрючившуюся на земле перед задней дверью кухни.
Это была Сатоми, дрожащая и плачущая.
– Сатоми!
Она подняла заплаканное лицо и посмотрела на меня. К счастью, было темно, поэтому я не мог ясно рассмотреть ее лицо. И очень хорошо. Я не люблю смотреть на лица страдающих людей.
Не было нужды спрашивать у нее, что случилось. Я знал причину ее слез. Сатоми быстро подошла к стене, где я стоял, и молча прислонилась к ней спиной. Я впервые видел Сатоми в таком состоянии. Она всегда казалась мне энергичным человеком, шумным, смеющимся и веселым. Иногда до меня доходили слухи, что она плачет у себя в комнате, но я никогда не мог себе этого представить. Трудно было вообразить Сатоми плачущей. Но сейчас она явно плакала. И ничего не говорила. Видя ее в таком состоянии, я почувствовал себя очень странно, как будто рядом была незнакомая мне девушка.
Смотреть на плачущую Сатоми было больно. Довести до слез такую веселую девушку! Сатоми, которая резвилась на берегу Асикавы с уткой на руках, теперь плакала в темноте своего сада. «Как это печально», – подумал я.
Но она, похоже, не находила, что сказать. Но, кажется, и не стремилась вернуться в свою комнату. Наверное, в такой вечер ей было слишком больно остаться одной. Поэтому мне пришлось подыскать подходящие слова, чтобы утешить ее.
– Вы собираетесь отсюда переехать? – спросил я. – Я слышал, что к родственникам в Симанэ.
– Я не поеду, – тихо сказал Сатоми, – мне не нравятся эти люди.
– Это ты о родственниках? А твой отец и Юкихидэ поедут?
– Ну и пусть себе едут.
– А ты?
– Я хочу поехать в Токио.
– Ты это мне уже говорила раньше. А мама?
Сказав это, я вспомнил ночную сцену.
– Я не знаю, –
Это, безусловно, было логично.
– А что, отец и мать собираются расстаться?
– Я не знаю. Может быть, и нет. Отец на это никогда не согласится.
– Хм.
– Ведь дом! – сказала Сатоми.
– Дом? Ты имеешь в виду «Рюгатэй?
– Да. Это же десять миллионов иен.
– Цена дома – десять миллионов иен?
– Да.
– Целиком?
– Они говорят, что не получится продать его дороже. Поэтому мы не сможем купить новый. Тогда у нас больше не будет дома.
Я не знал, что сказать.
– Десять миллионов… это просто ужасно. Такое огромное количество земли. Но у вас же есть еще и поля, верно?
– Они не наши, все принадлежит родственникам. Наша семья распадается, ей пришел конец…
– Какое несчастье… Тогда почему бы просто не остаться здесь?
– Это тоже бесполезно. Все в деревне требуют, чтобы мы уехали.
– Вам не обязательно их слушать.
– Это было решено на семейном совете. Уехать.
– Никогда не слышал подобной ерунды. Каждый сам должен решать.
– Но если так будет продолжаться, мы ничего не сможем с этим поделать.
– А если дело будет раскрыто?
– Это дело никогда не будет раскрыто. Все об этом говорят.
– Почему оно не будет раскрыто?
– Это проклятие. Ничего нельзя сделать.
– И когда вы собираетесь уехать?
– Когда полиция разрешит.
– То есть достаточно раскрыть дело?
– Да, но это невозможно.
– Если раскрыть дело, доказать, что эти преступления был совершены человеком, и убедить жителей деревни, что ваша семья не имеет к этому никакого отношения, тогда все будет нормально?
– Да. Но это невозможно.
– Хорошо, я понял. Только немного подождите.
– Подождать чего?
– Я сделаю все возможное, просто подождите несколько дней.
С этим я вернулся в свою комнату. Хотя у меня не было никакого плана, я решил все записать и попытаться упорядочить. Во всем том, что я до сих пор написал и опубликовал, были ответы. Я подумал, что если я правильно опишу нынешние события, моя ручка поможет написать и ответ. Это была хорошая идея. Сейчас, когда Митараи меня покинул, мне оставалось надеяться только на это.
Несколько часов спустя, поздно вечером, я сделал перерыв и снова подумал о Митараи. В этот момент я вдруг задумался, какая связь между его письмом и телеграммой. В письме не было ни слова о том, что он отправил телеграмму. Если бы он отправил письмо после телеграммы, думаю, Митараи при всей своей эксцентричности написал бы о ней хотя бы несколько слов. А раз он этого не сделал, то, должно быть, он сначала отправил письмо, а потом телеграмму. Просто телеграмма шла быстрее, и я понял, что она обогнала письмо и попала ко мне раньше.