Кит - рыба кусачая

Поливин Николай Георгиевич

У Петьки спина тоже исполняла «Девятую симфонию Шостаковича*, по его собственному определению, но, глядя на Муху, он крепился.

«Дьявол двужильный, — ругал он Генку, — хоть бы отдохнуть предложил... Еще улыбается!.. Догадывается, наверное, что вот-вот пардону попрошу. Да только не дождется!»

Петька доподлинно не знал, что такое «попросить пардону», но догадывался, что это что-то вроде проигранного, сражения. Мудреное выраженьице ему нравилось по своему звучанию, и он к месту и

не к месту вставлял его то в мыслях, то в разговоре.

А боль в спине не проходила. «Что же делать? — ломал голову Петька. — Какой дипломатический ход придумать?»

Выручила Таня.

— Мальчики! — закричала она, выныривая из леска. — Ужинать!..

— Кончай работу! — подал команду Кит.

— Сейчас. — Петька разогнул спину, они уже достигли середины озерца. — Дотралим в последний раз. — И он снова налег на бредешок. В тот же миг Петух слабо ойкнул: ступню правой ноги обожгло, словно она попала на раскаленное железо.

— Что ты? — всполошился Генка.

— Наверное, ногу порезал. — Петька нагнулся и вытащил из ила половинку донышка от бутылки. С одной стороны ее поблескивало три острых зуба, с другой один...

Петьке стало дурно. Генка взял у него донышко и хотел зашвырнуть на берег, но вовремя спохватился.

— Костя! — крикнул он. — Иди сюда! Петька ногу располосовал. Помоги!..

Кит в несколько прыжков оказался возле Петьки.

— А ну, покажь! — скомандовал он.

Петух, придерживаясь за плечо Кости, поднял правую ногу.

— Эге! Да тут дело не шуточное, — объявил Кит. И, подхватив Петьку на руки, он вынес его на берег. — Ничего, — успокоил Костя, — в лагере промоем марганцовочкой и зальем йодом. Обойдется. Я сам однажды так же вот попался. Зажило за неделю... И какой только гад такой вот пакостью занимается, засоряет битым стеклом водоемы? Попадись он мне под горячую руку, голову оторвал бы и сказал, что так и было.

Кровь лилась из раны так обильно, что Костя вынужден был тут же перевязать ногу. На бинты пустили Генкину рубаху.

— Берите, — предложил Муха, — у меня в лагере еще есть.

Костя понес раненого в лагерь, а Генка с Колькой решили завершить траление до конца. Теперь они ступали более осторожно. И не зря. Вскоре Колька нащупал в иле остальные части разбитой бутылки — горлышко и другие более мелкие осколки. Их аккуратно извлекли и отнесли на берег. Улов перекочевал сначала в ведра, а потом — в реку.

— Как ты думаешь, — спросил Колька, зябко поведя костлявыми плечами, — заражения не будет?

— Думаю, что нет, — авторитетно ответил Генка, — промоем марганцовочкой, зальем йодом, и адью! Всем микробам амба — конец!..

— И надо же такому случиться, и именно сегодня, накануне ответственнейшей операции, в которой

Петька непременно бы отличился, — сетовал Колька. — Уж он-то браконьера бы унюхал.

— Это точно, — согласился Генка, — нюх у Петьки удивительный. Бывало, спрячу пирожок в карман, иду мимо Петьки как ни в чем не бывало, и что ты думаешь? Поведет Петух носом и говорит: «А ну, выкладывай свой пирожок, жадоба!» А какой я жадоба? Я бы с ним и так поделился, но мне интересно Петькин нюх проверить.

— Да, но как же нам быть с Петькой? Придется его одного оставлять в лагере?

— Ну и что? Не маленький, — нахмурился Генка. Он испугался, как бы ему не предложили составить Петуху компанию, как-никак, а друзья. Но Колька рассудил по-другому:

— Одного бросать не дело. Скучно, да и мало ли чего еще может приключиться, тем более, когда поблизости всякие подонки шныряют. Останусь-ка я с ним...

— Правильно, Колька! — Генка бросился пожимать своему спутнику руку. — Это очень благородно! Я бы и сам, но, понимаешь, Иночкина... А ты Петьке вроде брата.

Колька даже зарделся от смущения. Генкины похвалы окончательно укрепили его решение: остаться с Петькой охранять лагерь.

Когда о мужественном решении Кольки было доложено остальным членам экспедиции, по команде Иночкиной все дружно трижды гаркнули «ура», воздавая должное его благородству. Петьку это растрогало чуть ли не до слез. «Да, — подумал он, — здорово это — иметь настоящих друзей. Таких, как Колька или Кит. Да и остальные им под стать!»

13. НОЧНЫЕ БДЕНИЯ

Потрескивает костер, лихо приплясывают языки пламени. О чем-то таинственном шепчется с берегом вода. В ее темной глади те же самые оранжевые языки, что и в костре на берегу. И те же самые мальчишки, только запрокинувшись вниз головой, сидят у огня и горячо о чем-то спорят, яростно жестикулируя.

— Ты не подумай, что я заболел Генкиной болезнью, — кипятится Петька, — мне личная слава как рыбе зонтик! Я за ребят беспокоюсь. Они сейчас, может, жизнями рискуют, подстерегая браконьеров возле пещеры, а мы тут отлеживаемся...

Колька улыбается.

— И нечего лыбиться! — взрывается Петька. — Сам понимаешь, охранять лагерь не от кого и не для чего. Для нас игрушку придумали, чтобы не скучно было.

— Как сказать, — возражает Колька. Он снова вслушивается в шорохи ночи. — Пока спокойно...

— Спать надо ложиться, — безнадежно махнув рукой, решает Петька.

— Ложись, — Колька покосился на Петькину ногу, — во сне все раны заживают быстрее.

— А-а, — поморщился Петух, ныряя под полог. — А ты?