Кит-убийца
Шрифт:
– О чем думаешь? Просто скажи… - попросил он.
– Я хочу, чтобы ты сказала мне все наедине и в лицо. Тогда я все приму и уйду.
Обреченность… ненавижу это ощущение! Надо как-то остановить! Насовсем остановить… это была ошибка с самого начала. Он — не циничный и горячий беспредельщик. Всё-таки это была маска. Хорошо приросшая и в которую он искренне верил. Быть может, возникшая, как броня на что-то. Что?
О, черт…
Еще не хватало мне сейчас психоанализа.
Но под ней он не такой.
Глубокий, чувствительный… Может еще и сам не понимает. Мне не нужно было его трогать. Я ошиблась.
Нужно тормозить.
Сейчас.
Вот он шанс и момент остановить игру и уйти.
Нужно просто найти холодные слова для него и отморозить.
Я смотрела в глаза моему горячему мальчику и не могла найти ни одного!
Ну что с ним делать-то?!
В отчаянии я смоделировала, как выхожу из этой комнаты, оставляя его сидеть у стены. Он сидел и смотрел мимо меня. И нам было очень пусто и больно. Гораздо больнее, чем сейчас. Я собралась с силами, чтобы вложить в эту картинку энергию и мне даже казалось, что у меня получилось. Осталось только встать и все.
Но…
Я НЕ ХОТЕЛА!
Мои глаза наткнулись на портрет на стене. Сначала мне показалась, что это одна из моих портретных фоток и я вздрогнула от неожиданности. Сфокусировала взгляд. Мне показалось, что это Ольга. Только мягче и веселее.
– Кто это?
– Это мама моя… последнее фото…
Он так сказал это «мама моя»… Меня порвало. Сглотнув и пытаясь не резанировать, я переспросила. Хотя уже все поняла.
– Последнее?
– Мхм…
– Оля похожа на нее.
– Да. Оля похожа. А я нет. И поэтому первый свой год жизни я провел в доме малютки.
ААА!!
– Но может и не поэтому. А потому, что день моего рождения стал днем ее смерти. Отец… Он… Тяжело перенес это. Не хотел меня видеть.
– Она умерла в родах?
– Да.
Я вдруг увидела его ребенком. Темненьким таким, темноглазым мальчиком, с пустым лицом. Очень уязвимым и смирившимся с этим.
– Ты помнишь что-нибудь… из того года?
– Не мозгами. Вот этим местом, - прикоснулся он к груди.
– Как будто всегда знал, что был брошен. А потом мне рассказали. Отец не в курсе, что я знаю.
Мне долбануло болью
Вот и весь секрет маски.
Разве сложно было мне заглянуть чуть глубже, перед тем, как трогать его?!
Нужно уходить?
Внутри оборвалось…
Не хочу.
Хочу полежать молча в обнимку. И целовать эти ямочки на щеках. Ямочки у него мамины… Мне хотелось не этой протыкающей боли, а его плещущего счастья и наполненности, которые иногда мелькали как деликатесы между другими эмоциями.
И еще хотелось порыдать… Да. Без всякого смысла. Чтобы расслабиться.
Сглотнув ком в горле, я на секунду потеряла смысл того, что делаю.
Зачем мне уходить? Зачем останавливаться?
Не хочу останавливаться, я руки его хочу!
И тут словно что-то щелкнуло, канал с реальностью переключился, время потекло по-другому… мне показалось, что я прикрыла глаза и вижу сейчас только часть происходящего, как слепая. Но это было такое облегчение!
– Дэн? – позвала его я, резко ощутив себя словно в кандалах, ленты от босоножек до боли врезались в кожу, – ты умеешь делать массаж?
– Что!? – сорвался его голос.
– Да ненавижу эти туфли, ноги болят ужасно… - воздух в комнате застыл, и кажется даже исчезли приглушенные звуки музыки доносящиеся снизу.
Мне показалось, что остановилось время и я выпала из реальности. Все эмоции пропали. Я ждала, ждала, ждала…
– Ты там уснул? – не дождавшись реакции, спросила я.
– С тобой, б**ть, уснешь! – я вздрогнула от неожиданности.
И тут по венам заструилось облегчение, раскачивая меня на своих волнах и опьяняя. Голова закружилась… Боль начала отступать, заменяясь на волну эйфории, а потом на что-то такое…
Это было такое невообразимое тепло, что заплакать захотелось еще сильнее.
– Так что, казнь за несоблюдение правил откладывается?
Малыш кайфовал...
– И не мечтай! Только на время массажа… пока ты будешь делать мне хорошо, я разработаю план мести, – на автомате покусала его я.
Кровать качнулась, и его руки наконец-то коснулись меня, заставляя простонать от эйфорических теплых ощущений единения.
Я тут же собралась в ожидании последующей порции боли. Я помнила это сладкое, насквозь пронизывающее душу тепло, которым иногда окатывал меня Олег, и следом за которым неизбежно следовала волна невыносимой отчаянной боли, которая раскурочивала все мои внутренности. Это вкус его чувств. Я научилась терпеть эту отдачу от близости.