Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв.
Шрифт:
В 1375 г. был введен новый порядок жертвоприношений. Иноземные страны были «распределены» между отдельными провинциями. Так, в провинции Гуанси было приказано возносить жертвы не только местным «горам и рекам», но и Дайвьета, Тямпы, Камбоджи, Сиама и княжества Чола (в Южной Индии); в Гуандуне — Палембанга и Явы; в Фуцзяни — Японии, о-вов Рюкю и Бони [111] . Одновременно было приказано установить изображения духов «гор и рек» иноземных стран справа и слева от алтаря храмов в честь божеств различных сил природы соответствующих провинций. Размещение китайских божеств в центре алтаря символизировало их главенство над иноземными. Однако жертвоприношения приносились на одном и том же алтаре [112] .
111
«Гуандун
112
Там же, стр. 386.
Сведение этого церемониала после 1375 г. до уровня «провинциального» свидетельствует о некотором ослаблении его значения в глазах китайцев по сравнению с предшествующими восемью годами со времени провозглашения Минской империи.
Подведем некоторые итоги. Итак, вассалитет заморских стран по отношению к Китаю, по мысли китайских политиков конца XIV в., должен был выражаться:
1) в признании местными властителями своего вассалитета путем соблюдения определенных форм обращения к китайскому императору в официальных бумагах и посланиях, а также в «послушании» императору;
2) в принятии местными властителями китайского титула «ван»;
3) в присылке один раз в три года посольств с данью императору и личном прибытии один раз в 30 лет самих иноземных властителей в Китай;
4) в соблюдении иноземными послами в Китае строго определенного церемониала и оказании положенного приема китайским послам за рубежом;,
5) в принятии китайского летосчисления.
В свою очередь сюзеренитет Китая должен был выражаться:
1) в провозглашении верховной власти китайского императора;
2) в праве утверждать ванами местных властителей;
3) в направлении в иноземные страны китайских послов с императорскими посланиями и указами;
4) в праве вознесения жертв «духам гор и рек» иноземных стран.
В источниках не встречается указаний на то, что Китай использовал свои «сюзеренные права» для предъявления заморским странам каких-либо иных требований. Какие же из упомянутых признаков такого рода вассальной зависимости и сюзеренных прав имели практическое значение для обеих сторон?
Провозглашение верховной власти китайского императора в разосланных в страны Южных морей манифестах было акцией чисто декларативного характера. Интересно отметить, что китайская правящая верхушка вполне определенно представляла себе разницу между действительным подчинением тех или иных стран власти империи и декларированием верховного главенства императора через посольства. Например, в «Наставлениях минского Тайцзу» (написанных около 1369 г.) говорится: «Для того чтобы захватить их (иноземные страны. — А. Б.) территорию, недостаточно лишь обеспечить снабжение их (продовольствием]; для того чтобы захватить их народ, недостаточно лишь посланцев с приказами» [113] . Минское правительство понимало, что для сколько-нибудь реального распространения власти Китая на страны Южных морей нужны были другие методы.
113
Чжэн Хао-шэн, Шиу шицзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цзянь цзай чжэнчжи, цзинцзи хэ вэньхуа-шан гуаньси, стр. 92.
Признание иноземными властителями своего вассалитета, как мы показали, в значительной мере относится к «заслугам» китайских переводчиков официальных бумаг. Даже в том случае, когда китайским послам удавалось добиться такого признания устно или в символической форме, как это было в Бони (если не считать, что записи о деятельности Шэнь Чжи по обыкновению китайских средневековых летописцев несколько приукрашены), это не закреплялось никакими обязательствами, сколько-нибудь ограничивавшими власть местных правителей в их странах. Но пример Бони можно считать наивысшим успехом китайской дипломатии в странах Южных морей в конце XIV в. В источниках нет данных о том, чтобы китайским послам удалось добиться подобного в других более или менее крупных странах этого района. Минское правительство также ясно представляло себе, что признание вассалитета в такой форме не ограничивало власти местных правителей. Характерно, например, следующее высказывание Чжу Юань-чжана перед чиновниками Ведомства обрядов: «Иноземцы всех четырех стран света имеют отличные от нас привычки, нравы и обычаи. У всех них есть свои главы племен (цзю чжан), которые сами управляют своими народами… В этом и есть разница между теми, кто (находится] в пределах [Китая], и теми, кто за его пределами, разница между далекими и близкими» [114] . В этом же свете характерно
114
Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 57.
115
Фэй Синь, Син ча шэн лань, Авторское предисловие из «Цзи лу хуй бянь», стр. 11.
Несколько иначе обстояло дело с титулованием иноземных властителей ванами. Некоторые правители мелких и зачастую соперничавших между собой государств, княжеств и городов Южных морей охотно принимали титул, используя его для укрепления и повышения авторитета собственной власти. Как справедлибо отмечают Дж. Фэйербэнк и С. И. Тэн, сопровождавшее титулование дарение местным властителям государственной печати было аналогично признанию правительства, практикуемому в дипломатии европейских стран [116] . Этим и объясняются просьбы многих иноземных властителей о получении титула из рук китайских послав, что выдавалось китайской дипломатией за «радостное стремление подчиниться» власти императора.
116
J. К. Fairbank, S. Y. Teng, On the Ching Tributary System, p. 148.
Сам факт прибытия пышного китайского посольства к тому или иному мелкому властителю, многие из которых, судя по описанию китайских путешественников того времени, были вождями племен, рассматривался последними как подтверждение своих полномочий, а отнюдь не отказ от них в пользу китайского властелина. Принятие титула практически не накладывало на местных властителей стран Южных морей никаких обязательств. Хотя по китайским установлениям полагалось, чтобы зарубежные вассалы императора раз в 30 лет лично прибывали пред очи Сына Неба, в конце XIV в. ни один иноземный властитель из стран Южных морей не побывал в Китае. И китайская дипломатия даже не решалась настаивать на этом. Как увидим, их визиты в Китай в первой половине XV в. были продиктованы их собственными интересами, а отнюдь не стремлением придерживаться норм китайского церемониала.
Принятие титула «ван» местными властителями не могло иметь в их глазах того символического значения, которое стремились придать этому в Китае, хотя бы потому, что они не были знакомы со сложной иерархией китайской чиновной бюрократии. Их прельщало получение государственной печати из драгоценных металлов и богатых одежд высших китайских сановников, даруемых при титуловании. Получение указанного титула сулило также установление выгодных для большинства властителей стран Южных морей связей с Китаем. Некоторые китайские сановники, связанные с внешней политикой, сами указывали на нереальность какого-либо подчинения иноземных властителей посредством титулования их китайским двором. Сановник Жэнь Лан-би писал в докладе императору: «В действительности же, утвердится или не утвердится ван [той или иной] страны, не зависит от того, титулован он императорским двором или не титулован [117] .
117
«Мин ши», цз. 324, стр. 31764(4).
Единственной реальной обязанностью, проистекавшей из принятия титула, на которой настаивали китайские послы, была присылка в Китай посольств с «данью». Но это не была дань в настоящем значении этого слова, т. е. выплата определенных сумм или определенного контингента товаров по принуждению. Количество даров, привозимых послами ко двору, не было фиксированным, так же как и их качественный состав. К тому же эти дары оценивались в Китае, и в обмен на них послам давались ответные подарки для передачи их властителям. Более того, минское правительство пыталось придерживаться в отношении иноземных посольств с дарами правила: «Щедро давать и мало получать». Это выражалось в том, что послы в Китае должны были получить ответные подарки, превышающие по стоимости доставленные ими императору дары. По мысли китайских политиков, это должно было демонстрировать богатство, щедрость и мощь китайского двора, а также способствовать регулярному поддержанию иноземными странами посольских связей с Китаем. Поэтому обмен подарками, сопровождавший прибытие посольства, был выгоден местным властителям стиран Южных морей, получавшим благодаря этому ценные и высококачественные по тому времени китайские товары.