Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз
Шрифт:
Самый известный историограф древнего Китая Сыма Цянь (I в. до н. э.) начинает свое изложение истории Поднебесной с эпохи «трех мудрецов и пяти первоимператоров» или «пяти правителей».
Эта эпоха «высокой древности» (шан гу), как уважительно именовали ее многие философы, считалась идеалом мудрого правления, добрых и спокойных нравов. Конфуций и Мэн-цзы считали ее поистине золотым веком, призывая людей Поднебесной брать пример с первоправителей и вернуться к нравам прошлого. В историографии постоянно ведутся споры о реальности этих людей,
Перед «пятью правителями» шли «три мудрейших»: Фуси, его сестра и Илл. 22 жена Нюйва и «священный земледелец» Шэньнун, научивший людей обработке земли, а также считающийся основателем лекарственного использования трав и других растений. Предание о «трех мудрейших» относится к какой-то иной традиции и, вероятно, было добавлено к списку первых правителей Китая уже позже, в тот момент, когда разрабатывалась общая картина китайской мифологии.
Вообще, цифра «пять», являясь священным числом в китайской магической традиции, ассоциируется с Небом и представляет собой один из элементов механизма сакрализации истории.
Некие племенные лидеры, возможно, разрозненные и не являвшиеся правителями одного народа, оказались объединены в единую линию «пяти» с тем, чтобы сама история раннего Китая обрела неслучайный, священный характер.
Для историописателя Сыма Цяня именно «пять правителей» являются началом истории вообще, не случайно он начинает свое изложение в «Записках историка» с эпохи, когда властвовали эти пять удивительных людей. Для китайских историописателей в общем никогда не существовало четкого разделения на мифологическую и реальную историю; более того, миф лишь подтверждал и освящал исторический факт, поэтому рассказ Сыма Цяня не может быть ни подтверждением, ни опровержением существования эпохи «пяти правителей». Впрочем, это для нас в данном контексте и не столь важно. Значительно важнее, что это — точка отсчета того, что в Китае понималось под «историей».
Первым из пяти правителей обычно называют Хуан-ди — «Желтого правителя» (предпол. 2697–2599 гг. до н. э.), считая его основателем китайской нации. По преданиям, за Хуан-ди следовали два правителя, которые, по-видимому, ничем не проявили себя. Затем лидером становится Яо (2357–2258 гг. до н. э.), за ним — Шунь (2257–2208 гг. до н. э.), которого Яо нашел среди простых земледельцев, оценил за мудрость и передал ему бразды правления. Племенное лидерство Шуня унаследовал Юй, считающийся «великим мудрецом» и победителем потопа, сумевшим повернуть реки вспять и построить большое количество дамб.
Обычно их именуют «легендарными» или «полулегендарными» правителями Китая, хотя вряд ли сегодня кто-либо решится дать уверенный ответ, могли ли существовать эти люди. А если и существовали — кем были они? Племенными лидерами, победившими соседние племена, или некими обобщенными предками, часть которых явилась с каких-то других территорий на Центральную равнину Китая? Возможно, речь идет и не о людях, а о тотемных символах, «очеловеченных» в народных преданиях, подобно тому как произошла эвгемеризация Олимпийских богов в античной Греции?
Интересно, что некоторые первоправители Китая именовались «м», что было обобщающим словом для неких иноземцев. При этом выделяли восточных и и западных и. Этот термин впервые появляется в сочинениях середины I тыс. до н. э., тогда так именовали племена, жившие на полуострове Шаньдун, в частности племена сушэней, илоу и другие. Мэн-цзы рассказывает: «Шунь, что был выходцем из племен восточных и, родился в Чжуфэне, переселился в Фуся и умер в Минтао. Правитель Вэн-ван, выходец из западных и, родился в Цичжоу и умер в Биъине»23.
Пришлый характер первопредков Китая присутствует во многих рассказах и легендах, «пришлость» этой цивилизации звучит даже в терминологии. Например, по легендам прародительница рода Шан Цзянь-ди происходит из каких-то территорий на западе и не случайно именуется термином ди, характерным для «западных инородцев». Сохранился обширный комплекс легенд о том, что предки китайцев пришли откуда-то с запада и именно там лежит исток всей сакральной культуры. Об этом «западном истоке» как месте обители предков у нас еще будет возможность поговорить отдельно, здесь же отметим, что за образами Хуан-ди, Яо, Шуня и других правителей скрываются не только племенные лидеры или родовые объединения, но и образы шаманов и медиумов, объединявших в себе как сакральные, так и административные функции.
Символизм причудливым образом присутствует и в самих именах этих людей. Сегодня их имена уже традиционно понимаются как фамильные иероглифы, хотя, если внимательно вглядеться в их первоначальный смысл, становится очевидным, что речь идет о неких знаках бытия, символах, характерных для шаманской практики. Имя прародителя китайской нации Хуан-ди обычно переводится как «Желтый правитель», хотя сам иероглиф «дм» («правитель», «император») был прибавлен к имени Хуан значительно позже, к тому же, думается, в этом контексте он означает «дух» или «Небесный дух», то есть указывает не столько на правящий статус некоего Хуана, сколько на то, что речь идет о его канонизации в виде духа или тотема.
Каким-то образом Хуан-ди оказался связанным с образом медведя, а Шунь — с образом дракона, что позволило предположить, что эти животные являются тотемами их племен.
Само же имя Хуан традиционно принято переводить как «желтый», хотя первоначально этот иероглиф не имел отношения ни к желтизне, ни к цвету вообще. Иероглиф хуан рисовался в виде человека, стоящего, широко расставив ноги, с каким-то кругом в районе живота. Как предполагается, это может означать висящее на груди большое кольцо из нефрита — символ власти и магической энергии24. В равной степени это может означать и священную татуировку на животе или груди. Как видим, первоначально иероглиф «дя/ан» означал мага, обладающего священной мощью и властвующего над миром людей. Его контаминация с «желтым» произошла намного позже, например из-за цвета ритуальной раскраски лица.
Интересна ранняя этимология понятия хуан, действительно означающего в современном языке «желтый»: в верхней части иероглифа стоит несколько видоизмененная графема «свет» или «сияние» (гг/аи), внизу — «поле» (тянъ), что может трактоваться по разному: «свет над полями», «поле сияния» и т. д.
Принято считать, что желтый цвет, столь характерный для китайской символики, соотносится с характерным желтоватым цветом лессовых равнин провинции Хэ-нань, по которым, в частности, протекает знаменитая «Желтая река» Хуанхэ. Мельчайшая взвесь лесса, постоянно размываемого водами, действительно придает Хуанхэ устойчивый песочно-желтый цвет. Впрочем, уместно предположить, что если Хуан связан именно с желтым цветом, то он должен быть связан именно с цветовой символикой речных божеств и духов, живущих в Хуанхэ. Хуанхэ нередко внезапно меняет свое русло, размывая неустойчивую лессовую почву, — даже в наше время целые деревни внезапно оказываются под водой, когда река буквально «перепрыгивает» на несколько километров в сторону. С древности Хуанхэ приходилось обуздывать, постоянно строя дамбы и укрепляя берега, хотя это помогало далеко не всегда.