Китай – великая держава номер один?
Шрифт:
Ладить с китайскими чиновниками американцам было не легче, чем с советскими. Но высшее руководство в Пекине старалось расположить к себе американцев.
«Во время визита Киссинджера, — рассказывал Джордж Буш, — когда Генри и я посетили заместителя премьер-министра Дэн Сяопина, тот спросил, была ли у меня возможность посмотреть "пещеры". Когда я сказал "нет", была организована специальная рождественская экскурсия.
На определенном перекрестке в Пекине меня встретили представители Народно-освободительной армии и провели в находящийся неподалеку магазин одежды. Мы подошли к каким-то полкам, один из сопровождающих нажал скрытую кнопку.
Мне сказали, что СССР когда-нибудь все равно начнет против Китая войну, причем с использованием ядерного, а не обычного оружия».
Третий крупный игрок — Китай — оказывал серьезное влияние на взаимоотношения двух великих держав. Пекин давил на все кнопки, чтобы столкнуть Москву и Вашингтон.
Краткая встреча президента США Джеральда Форда и Леонида Ильича Брежнева во Владивостоке в ноябре 1974 года ухудшила отношения США и Китая. Место встречи было выбрано исключительно из прагматических соображений. Форду нужно было встретиться с советским генсеком. Тема переговоров была очень непростой — обсуждалось новое соглашение по ограничению стратегических наступательных вооружений. Организовать их в Европе было невозможно, потому что Форду пришлось бы встречаться с рядом европейских лидеров, а расписание не позволяло. Его визиты в Японию и Южную Корею были давно запланированы.
Однако же подозрительные китайцы восприняли встречу Брежнева и Форда как попытку советско-американского сговора — да еще в том самом районе, который, с их точки зрения, Россия приобрела в результате неравноправных договоров со слабым Китаем! Когда Киссинджер прилетел из Владивостока в Пекин, его встретили более чем холодно. Это был единственный раз, когда его не принял Мао Цзэдун.
В начале 1974 года глава правительства Чжоу Эньлай впал в опалу. Вместо него основным партнером американцев стал Дэн Сяопин. Он держал себя с неподражаемым апломбом и самоуверенностью.
«Генри Киссинджер вновь прилетел в Пекин 19 октября 1975 года, — вспоминал Джордж Буш-старший. — Во время встречи с Киссинджером Дэн Сяопин сокрушался — как ни парадоксально это звучало — о том, что Соединенные Штаты демонстрируют свою слабость перед лицом советской угрозы миру.
Дэн Сяопин, как Мао и другие китайские лидеры, был обеспокоен американской политикой разрядки по отношению к Советскому Союзу. Он бросил нам обвинение, что политика Соединенных Штатов аналогична политике Великобритании и Франции по отношению к Гитлеру в 1938 году в Мюнхене. Он так и сказал: подобна политике "умиротворения".
Киссинджер негодовал, но сохранил самообладание и спокойно возразил:
— О стране, которая расходует сто десять миллиардов долларов на оборону, нельзя сказать, что она следует духу Мюнхена. Позвольте заметить вам, что мы сопротивлялись советскому экспансионизму уже тогда, когда ваши страны в силу ваших собственных интересов были еще союзниками».
В декабре 1975 года Киссинджер видел Мао в последний раз. Тот не мог встать с кресла без помощи двух медсестер. Говорил с трудом. Переводчица записывала его слова на бумаге и показывала иероглифы Мао. Если он кивал, она переводила слова вождя
Впрочем, обе стороны едва ли питали иллюзии относительно прочности взаимоотношений. Это был брак по расчету, который, говоря словами Киссинджера, превратился в эмоциональную связь главным образом благодаря психологической тонкости китайцев и сентиментальным воспоминаниям американцев о Китае, которого уж не существовало. Проницательные американцы не сомневались, что когда Китай будет достаточно сильным, чтобы выстоять в одиночку, он порвет с Вашингтоном. Или даже выступит против Америки, если придет к выводу, что этого требуют его интересы.
Киссинджер доложил президенту Джеральду Форду: «Я могу гарантировать, что если у нас возникнет конфликт с Советским Союзом, китайцы атакуют и нас, и Советский Союз. Хорошие отношения с Москвой более всего способствуют отношениям с Пекином. И наоборот».
В конце января 1979 года по случаю формального восстановления дипломатических отношений в полном объеме (это произошло 1 января) приехал в Вашингтон заместитель премьер-министра Дэн Сяопин. На первые роли он выдвигал других людей, а сам руководил как бы со стороны. Но все знали, что это Дэн принимает в Пекине все ключевые решения.
Главную роль в тайных переговорах между Белым домом и Дэн Сяопином, что привело к полной нормализации отношений с Китаем и позволило Дэну приехать, играл советник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский.
Государственный секретарь Сайрус Вэнс был весьма уязвлен своей скромной ролью исполнителя, которого даже не посвящали во все секретные детали. Вэнса отправили в поездку по Ближнему Востоку, когда в Белом доме объявили о нормализации отношений с Пекином. Ничто не могло в такой степени подчеркнуть второстепенную роль государственного секретаря в принятии ключевых решений по внешней политике и первостепенную роль помощника президента.
Збигнев Бжезинский надеялся привлечь Китай к антисоветской коалиции. Во всяком случае, в Москве не сомневались, что таков замысел Бжезинского.
Бжезинский был любителем всякого рода геополитических, или, как он сам их называл, геостратегических построений относительно жизненно важных для США сфер, которым угрожает СССР, вроде района от Гиндукуша до Босфора, дуги нестабильности от Пакистана до Эфиопии. Бжезинский исходил из того, что СССР формирует антиамериканскую ось — СССР, Индия, Афганистан. И Вашингтону надо в ответ формировать антисоветскую ось — США, Пакистан, Китай, Саудовская Аравия…
Такие идеи мгновенно овладевают слабыми умами. Непрофессиональные политики охотно верят в глобальные замыслы другой стороны. Классическая дипломатия предполагает недосказанность: я говорю тебе правду, но не всю правду. Современная дипломатия так стремительна, что на недосказанность не остается времени. Приходится говорить прямо, как есть, иначе будет потеряно дорогое время и доверие. А исчезновение доверия в дипломатии страшно опасно. Возникает подозрительность, которую невозможно развеять никакими силами. Приводит это к тому, что уже никто никому не верит. Все убеждены, что другая сторона сознательно делает выбор в пользу конфронтации и вынашивает коварные замыслы. Эскалация — от потери доверия до уверенности во враждебности замыслов соперника — происходит мгновенно.