Китайская рулетка

Пирсон Ридли

Нокс побрел прочь, цепляясь за поручни, Грейс последовала за ним. Они добрались до полицейского заслона и на шанхайском диалекте стали требовать, чтобы их пропустили. К их удивлению, полицейские разомкнули ряды. Нокс и Грейс вместе с детьми прошли, конечно, только благодаря белой коже Джона.

Детей они оставили на попечение служащих отеля, а сами поднялись в номер.

Грейс сушила волосы полотенцем.

– Хорошую дуру вы сваляли, оставшись здесь, – заметил Нокс.

– Давайте, продолжайте, – подначила

Грейс.

– Мы проведем в этом отеле всю ночь. Я дежурю первый. Вас разбужу через три часа.

– Китаянка, которая перемещается по стране в Национальный праздник, – это нормально. Но путешествовать в компании с чужестранцем, находящимся в розыске, – явный перебор!

– Большое спасибо, – фыркнул Нокс и отвернулся, чтобы Грейс могла снять мокрую одежду.

30

21:30

Набережная Вантай

В некотором отдалении от пристани Дунмэнь Лу, на волнах Хуанпу, увенчанных белыми гребешками, качались, невзирая на шторм, многочисленные баржи. Среди них была одна, с безбортовой платформой, рассчитанной на четыре автомобиля. На платформе находился только один автомобиль. Баржу швыряло, как скорлупку, от западного берега, скованного бетоном, к берегу восточному, где располагается район Пудун.

Инспектор Шень Деши недолго просидел за рулем, хотя ему претила мысль о том, что черная спортивная сумка останется без присмотра, даром что спрятана под сиденьем. Впрочем, цепи, крепившие автомобиль к палубе, так громыхали от несносной качки, что нервы Шень Деши едва выдерживали. За переправу, которая при нормальной погоде заняла бы десять минут, кормчий получил целое состояние, однако ему совершенно необязательно было видеть лицо монгола. Своего пленника Шень Деши устроил на корме, прямо под дождем.

Двенадцать лет инспектор Шень верой и правдой служил департаменту госбезопасности, прикрываясь корочкой сотрудника Народной вооруженной милиции. Двенадцать лет получал гроши и сторонился искушений – рэкета, мелкого жульничества, взяток, так осложняющих карьерный рост. Двенадцать лет наблюдал процветание коллег. В последние четыре года он считался одним из немногих офицеров, которым доверяли борьбу с коррупцией на всех уровнях. За это время Шень выявил взяток на десятки миллионов юаней – причем несколько миллионов были предложены ему за молчание. Он не принял ни одного фэня.

Теперь карьере конец. Конец целому периоду в жизни. И конец этот положен Шень Деши без колебаний, сразу. Сто тысяч долларов США. Да еще сто сорок тысяч юаней, которые монгол аккуратно упаковал в пластиковые пакетики и спрятал в нише. Все вместе составляет зарплату Шеня более чем за двадцать лет. Разве можно упустить такие деньги? Шень будет богат, ему хватит до конца его дней – разумеется, если уйти в отставку так, чтобы не вызвать подозрений. Впрочем, есть у него на примете человечек, годный для такого дела.

Но сейчас главная задача – убрать за собой мусор. Шень Деши вполне

отдавал себе отчет в осложнениях, которые могут последовать за его решением. Несколько человек лишатся жизни от его руки, и в первую очередь – монгол и кормчий: нельзя оставлять свидетелей. И легенду надо продумать до мелочей. Шеню доводилось выбивать показания из подозреваемых. А что такого? Обычная практика. Разумеется, не все выдерживали такие допросы. То, что Шень сделает с монголом и кормчим, не будет слишком отличаться от его экзерсисов с подозреваемыми.

Сейчас вайгожень должен быть в тюрьме; его, наверное, бьет капитан полиции. Надо будет проследить за его дальнейшей судьбой. Вайгожень замолчит навеки, и его подельник заодно. Проще простого.

Остальные проблемы будем решать по мере их поступления. Удача стучится в дверь. Шень Деши намерен впустить ее.

– Послушай-ка меня, – сказал он монголу, перекрывая шум дождя и рев мотора. Откинул чеку и распахнул дверку в перилах бортового ограждения. За бортом зияла бурлящая чернота. – Паром идет в Пудун. Тебе решать, один я туда прибуду или с тобой.

Мэлсчой едва не испепелил Шень Деши взглядом. Стал прикидывать, каковы его шансы. Напряг запястья и лодыжки – связаны так, что освободиться нечего и думать. Единственное сомнительное преимущество Мэлсчоя в этой дикой ситуации – тот факт, что Шень Деши явно боится воды, бушующей за бортом. Вон как позеленел, того и гляди блевать начнет.

– Где снимали видео? – рявкнул инспектор Шень.

– На Чунминдао! – рявкнул и Мэлсчой. Сам будучи копом, он понимал: ходить вокруг да около нет времени.

– На кого работаешь?

– Я его только один раз видел. Имени не знаю. Чиновник. Его шантажировали. Я взялся уладить дело.

– Шантажировал чужестранец?

– Нет. Китаец. Геодезист. Я его убил. Заметил чужестранца. Он видео снимал. К делу отношения не имел. Его я тоже убил.

– И руку ему оттяпал?

– Я ему все оттяпал, что мог. Не перевариваю журналюг, – процедил Мэлсчой.

– Отлично!

– Я его в реку бросил. Пускай с рыбами пообщается.

Инспектор Шень казался очень довольным.

– Ты прямо вырос в моих глазах, приятель. А что этот тип снимал?

– По-моему, ты и без меня знаешь.

– Вот смех-то, – сказал Шень. – Зачем было асфальт класть?

– Всякий делает то, за что ему платят.

– И стоило убивать человека из-за этакой малости? – вскинул брови инспектор Шень.

– Я выполнял приказ.

– И кто же дает такие приказы?

– Деньги за выполненные задания мне оставляли на заднем сиденье такси или в пакете с ресторанной едой на вынос. Каждый раз по-разному. И не думай, что я не пытался выяснить! Я видел этого человека, а имени до сих пор не знаю. Правда, я кое-что подозреваю. Он живет в Пекине. Это точно. Туда ниточки ведут. Влиятельный, важный человек. На машине у него были шанхайские номера, но он эту машину просто взял напрокат.