Китайские истории
Шрифт:
На этот вопрос тоже легко ответить, хотя, учитывая всеядность китайского народа, ответ может показаться несколько неожиданным. Представьте себе, они не едят ничего молочного. Ни молока, ни масла, ни творога, ни простокваши. Я бывал на китайских рынках, где продавалось всё — от побегов бамбука до сушёных медуз, — но молоком там и не пахло. Я спросил переводчика, чем объяснить такой однобокий дефицит. Его ответ был как всегда незамедлительным и исчерпывающим. Китайцы, сказал он, не любят молочных продуктов. И тогда я поверил в мистическую загадочность этой нации, которая, пожирая скорпионов, не находит вкуса в сыре.
Обед
Первое октября — красный день китайского календаря, годовщина Великой Китайской Социалистической Революции. На улицах провинциального города Ниньгбо попадались красные флаги, но в остальном всё выглядело буднично, как в любой другой день. Улицы кишели велосипедистами, на стройках лупили кувалдой чего-то железного, и мелкие частники с истошными воплями продавали фрукты с лотков.
Немного о фруктах. Некоторые китайские фрукты выглядят довольно необычно, например — бледно-жёлтый цитрус величиной с хороший арбуз. Другой фрукт (а может, наоборот, овощ) больше всего походит на стройматериал: этакие двухметровые бамбукообразные палки, либо зелёные, либо коричнево-фиолетовые. Это — сахарный тростник, нехитрое уличное лакомство местного населения. Продавец отрезает вам палку любой длины по вашему заказу, взвешивает её, мгновенно обстругивает и вручает вам. И вы начинаете откусывать от этого сладкого стройматериала, высасывать его сок и выплёвывать щепки на тротуар. И от этого интенсивного плевания у вас возникает чувство духовного родства с местным населением.
В тот праздничный день нас было четверо белолицых, включая трёх моих сотрудников. Мы просто бесцельно бродили по улицам. Мы изгрызли несколько погонных метров сахарного тростника, заплевали и без того заплёванный исторический город Ниньгбо и теперь были готовы обедать. Наше внимание привлёк небольшой, но относительно чистый на вид ресторан. Мы зашли, и в ресторане, как и следовало ожидать, поднялся переполох. Официант позвал старшего официанта. Старший официант позвал директора. Все вместе они заметались, стремительно накрыли для нас самый лучший стол и откуда-то привели девушку, которая торжественно объявила, что говорит по-английски и готова нас накормить.
Ресторан оказался хорошим, со специфической кухней провинции Чжэцзян. Пока мы наслаждались морскими тварями этой славной провинции, все остальные посетители ресторана, наоборот, перестали есть и с восторгом глядели на нас. Их, похоже, восхищало, что эти странные бледнокожие существа с круглыми глазами точно так же, как все нормальные люди, запихивают еду в рот, который у них даже находится на том же месте.
За соседним столом сидела небольшая компания, а может, семья, которая всё время пыталась привлечь наше внимание. Они улыбались, кивали головами и, наконец, подозвав нашу официантку, что-то ей сказали. Официантка вернулась к нам и объяснила, что это действительно семья и что они приехали из Шанхая.
Мы сказали, что это очень хорошо, что они из Шанхая.
Тогда дружелюбная семья передала через официантку, что они приехали в гости к родственникам.
Мы сказали, что это тоже хорошо, что они приехали в гости к родственникам.
Но дружелюбная
Мы сказали, что это просто замечательно, что их дочка играет на виолончели.
Тогда семья спросила, не хотят ли иностранные друзья послушать, как прекрасно играет на виолончели эта дочка.
Мы сказали, что, конечно, очень хотим.
Откуда-то мгновенно принесли виолончель, одни столы сдвинули, другие раздвинули, и в образовавшийся полукруг поставили стул с дочкой и виолончелью. Дочка, которой было на вид года четыре, ухватила виолончель и быстро принялась играть на ней с необыкновенной для такого крошечного существа решительностью и серьёзностью. Она безошибочно выпиливала одно произведение за другим, мы хлопали, семья изнемогала от счастья.
— Прекрасные, чистые люди! — философски заметил мой сотрудник. — Можете вы представить себе подобную сцену в Нью-Йорке?
И мы, все четверо, разом устыдились своей испорченности.
Торжество и ликование
Как вы понимаете, читатель, я ездил в Китай не для своего личного удовольствия, а по делам службы. Моя компания, в числе многих других американских компаний, осуществляла техническую помощь братскому недоразвитому Китаю. Конечно, мы делали это не от избытка симпатии, а в целях наживы, обогащения и получения максимальной сверхприбыли. Мы осуществляли эту корыстную братскую помощь около трёх лет и доосуществлялись до того, что проект — новый глубоководный причал в порту Ниньгбо — был успешно закончен.
Как вы догадываетесь, читатель, в Китае всё всегда заканчивается успешно. Успешно выросли подъёмные краны, все сплошь — красного цвета. Успешно загудели корабли. Успешная сдача причала в эксплуатацию была приурочена ко дню Великой Китайской Социалистической Революции. Так я снова оказался в Китае вместе со своими сотрудниками. Целью этой нашей поездки были две задачи: первая — как можно больше съесть, вторая — как можно больше выпить. Это была приятная, хотя и утомительная командировка.
Главным мероприятием, ради которого мы, собственно, приехали в Китай, была торжественная церемония открытия глубоководного порта. Эта церемония происходила прямо на причале, под открытым небом и в точном соответствии с каноном, который был установлен ещё в Советском Союзе в давние годы. Как полагается, имели место:
— огромный, в три ряда, почётный президиум, для которого был специально построен деревянный помост,
— трибуна с микрофоном,
— пионеры и пионерки с воздушными шариками,
— духовой оркестр, который мучительно фальшивил, но зато выглядел очень нарядно,
— торжественное перерезание красной ленточки,
— выпускание голубей в ясное синее небо,
— выпускание воздушных шариков в это же небо.
Ну, и конечно, нескончаемые речи про успешное завершение строительства, которое стало возможным благодаря дружбе и сотрудничеству. Либо, наоборот, про дружбу и сотрудничество, благодаря которым произошло успешное завершение.