Китайский жадеит
Шрифт:
Она порылась в своей черно-белой сумочке, вытащила несколько скомканных банкнот и подвинула весь комок ко мне через стол. Я расправил бумажки и сосчитал. Там было четыреста шестьдесят семь долларов. Неплохие деньги. Я оставил их лежать на столе.
– Мистер Прендергаст, – снова, почти нараспев вступила Кэрол Прайд, – которого миссис Прендергаст называет «Кортом», полагает, что похищено ожерелье-дубликат. Он, по-видимому, не в состоянии отличить одно от другого. И он ничего не знает о событиях прошедшей ночи, за исключением того, что Линдли Пол был убит какими-то бандитами.
– Черта с два он не знает. – На
Миссис Прендергаст неподвижно уставилась на меня блестящими, пронзительными, пьяными глазами.
– Мне и в голову не приходило думать, что меня шантажируют, – сказала она, с трудом справляясь с шипящими звуками. – Я хочу получить свои бусы, и поскорее. Деньги – не проблема. Сколько угодно. Налейте мне виски.
– Оно перед вами. – Насколько я понимаю, еще немного, и она бы свалилась под стол.
– А вам не кажется, – вмешалась Кэрол Прайд, – что все же стоило бы наведаться в эту пивную – может быть, там вам попадется что-нибудь стоящее?
– Ага, попадется – кусок жеваной колбасы в физиономию, – проворчал я. – Изумительная идея.
Тем временем блондинка, долго пытавшаяся прицелиться из бутылки в один из двух своих стаканов, все-таки ухитрилась налить себе виски, и, выпив, свободным, плавным, царственным жестом, точно ребенок, играющий в песок, рассыпала по столу кучу долларовых бумажек.
Я отобрал их у нее, снова сложил стопочкой и, обойдя вокруг стола, засунул ей в сумку.
– Если мне удастся что-нибудь сделать, я дам вам знать, – объяснил я ей. – От вас мне не надо авансов, миссис Прендергаст.
Ей это понравилось. Она вознамерилась было налить себе еще стаканчик, но потом, обмозговав свое намерение с помощью еще оставшихся у нее не оглушенных виски мозгов, передумала, поднялась на ноги и, постаравшись как можно вернее определить направление, тронулась к двери.
Я вовремя подскочил к ней, чтобы не дать открыть дверь носом, поддержал под руку. За дверью, прислонившись к противоположной стене, скучал здоровенный шофер в форме.
– О'кей, – беззвучно произнес он, выплюнул сигарету так, что она отлетела шагов на десять, и крепко ухватил миссис Прендергаст под руку. – Пошли, крошка. Мне бы и на самом деле нужно как следует отшлепать тебя по попке. Ох, надо бы черт меня побери.
Она захихикала, вцепившись в него, и они пошли по коридору, исчезнув вскоре за углом. Я вернулся в контору, уселся за стол и взглянул на Кэрол Прайд. Она откопала где-то тряпку для пыли и теперь вытирала стол.
– Все вы и ваша проклятая бутылка. – В голосе ее была горечь, а в глазах – одна сплошная ненависть.
– К черту бутылку, и к черту ее, – я тоже сердился. – Я бы не доверил ей и пары драных носков. Надеюсь, ее сейчас трахнут хорошенько по дороге. К черту ее, и ее пивную туда же.
– Вы слишком узко понимаете мораль, мистер Джон Далмас. У нее горы денег, и она на них не скупится. Я видела ее мужа – это палка, на которой круглый год растут
– Этот Прендергаст небось порядочный скряга, а? По-моему, он не может не быть скрягой.
– Высокий, тощий, желтый. Вид у него такой, словно первый же глоток материнского молока на всю жизнь испортил ему желудок, и его до сих пор мучает отрыжка.
– Пол не крал ее ожерелья.
– Нет?
– Нет. И у нее не было никакого дубликата.
Глаза ее стали уже и темнее.
– Видимо, вы узнали все это от экстрасенса Сукесяна.
– А кто это такой?
Она на секунду наклонилась вперед, потом опять откинулась на спинку стула, взяла свою сумочку и прижала ее к боку.
– Ясно, – медленно произнесла она. – Вам не нравится моя работа. Извините за навязчивость. Я думала, что смогу вам немного помочь.
– Я сказал уже, что это не мое дело. Ступайте домой и пишите ваш очерк. Мне не нужно помощников.
– Я думала, мы друзья, – сказала она. – Я думала, я вам нравлюсь. – С минуту она смотрела на меня печальными, усталыми глазами.
– Мне надо зарабатывать себе на жизнь. Если я буду лезть в дела полицейского управления, я не заработаю ничего, кроме шишек.
Она встала и еще какое-то время молча глядела на меня. Потом повернулась и вышла. Я еще слышал ее шаги по мозаичному полу коридора. А потом еще десять или пятнадцать минут не шевелясь просидел в своем кресле, придумывая объяснения тому странному факту, что Сукесян не убил меня. Но все мои объяснения выходили одно неубедительнее другого. Потом я спустился на стоянку и сел в свою машину.
7
В баре
Гостиница «Тремейн» оказалась далеко за бульваром Санта-Моника, возле городских свалок. Междугородняя железнодорожная ветка делила улицу пополам, и как раз когда я дошел до дома, на котором должен был быть нужный мне номер, меня нагнал паровоз с двумя вагонами, мчавшийся со скоростью сорока пяти миль в час и грохотавший не меньше, чем грузовой самолет при взлете. Я прибавил скорости и проехал мимо дома рядом с поездом, а потом свернул на мощеную площадку, на которой раньше, должно быть, был рынок. Там я вылез из машины и из-за угла посмотрел назад.
Оттуда мне была видна вывеска «Отель Тремейн» над узкой дверью старого, сжатого с обеих сторон двумя магазинами с пустыми витринами, двухэтажного здания. Это была одна из тех гостиниц, где деревянные панели и балки воняют керосином, сломанные жалюзи болтаются на одном крюке, в мятых занавесках больше дыр, чем линялого ситца, а пружины кровати всю ночь впиваются в ваше тело. Я наизусть знал все про такие места, как гостиница «Тремейн»: в них я спал, в них я отсиживался неделями, в них я ругался с тощими, злыми хозяйками, в них в меня стреляли, и может быть, из одного из таких мест меня когда-нибудь вынесут ногами вперед. Тут вы приходите в отчаяние, не успев обрадоваться, что вам надо так мало платить, тут за вами подсматривают в замочную скважину, тут вас ежеминутно норовят уколоть в самое больное место, тут вас встречают незнакомые оборванцы, которые спускают курок прежде, чем вы успеете поздороваться.