Китеж уходит под воду (Исповедь мертвецов)
Шрифт:
Чекист выматерился. Бросился бегом, перепрыгивая ступени, гремя по лестнице, забыв о тишине Дома. Бежал сообщить о случившемся совему начальству. Дальше случился неизбежный в таких печальных ситуациях переполох. Со слезами близких и обслуги, звонками в Медсануправление, соратникам. Прежде всего Юре.
Охрана свыклась, сработалась за долгие годы со старым, пусть недужным, но не грозным, скорее по человечески добрым и незлобливым хозяином. От будущего хорошего не ждали, догадывались - новая метла всех выметет. Со своими людьми прийдет. Прощай спецкормушки. Устало матеря умников снявших медицинский пост на даче, застрявших где-то в дороге кремлевских медиков, а заодно и всю советскую затраханную медицину, они сорок минут пытались массировать грудь, делали
Не особо торопясь, приехал вальяжный, всезнающий, гладко выбритый, благоухающий духами Главный Врач. Безучасный, отрешенный. Словно через силу подошел к телу, отворотил, брезгливо поморщившись, рукав стариковой пижамы, пощупал пальчиками запястье. Изрек безапеляционно, - Кончился, Ильич!
Ну, ему виднее...
Повернулся, бросил взгляд на неслышно вошедшего следом Юру... Опустил долу глаза, склонил в приличествующем скорбном полупоклоне седую благородную шевелюру.
– Ну, ну, все путем, все правильно!, - Прошептал вслух и бросился вдогонку за тихо вышедшим Председателем. Торопясь, скользя подошвами новых итальянских ботинок по поступеням старой, враз ставшей противно скрипучей лестницы, мимо осиротевшей охраны, старой, жалкой и некрасивой, никому более на свете не нужной, плачущей навзрыд вдовы.
После всех неспешно подрулила "Скорая" из кремлевки. Загрузила труп. Увезла...
Глава 8.
Судьба индейка...
Усталая подводная лодка входила в гавань. Все также сползали с сопок к бухте серые прямоугольнички пятиэтажек домов офицерского состава, чуть подальше, чуть особняком, высились две новые, еще не потерявшие строительные колера девятиэтажки. Между ними приземистые коробочки торговых точек. Дом офицеров Флота. Красные и зеленые кубы и полукружия складов, береговые казармы, окруженные тоненькими прутиками постоянно неприживающихся саженцев. Здание Штаба, окруженное взрослыми деревьми. Землю шефы привозили. Поползли мимо шаровые, с ржавыми потеками, борта плавбазы, судов снабжения, госпитальных, деактивации, дегазации, плавучего дока, плавкранов, буксиров, прочей мелочи вспомогательного флота. Открылись наконец однотипные, приснувшие временно у пирса черными дельфинами, подлодки. На палубах некоторых командиры выстроили свободных от вахты матросиков. На причальной стенке, за спинами дивизионного морского начальства, волновалась пестрая кучка встречающих женщин, многие с детьми, некоторые с цветами.
Лешка стоял в ограждении ходовой рубки немного позади тех, кто обязан находиться наверху, среди таких как и сам, допущеных негласно. В любой момент коротким жестом командира мог оказаться сосланным вниз, в кондиционированное брюхо всплывшего черного кита. В носу причальная команда, напялившая оранжевые жилеты поверх черных бушлатов, под руководством боцмана готовилась к швартовке.
Привычный, совсем недавно столь желанный пейзаж, вдруг нагнал на Лешку необъяснимую злую тоску. Повернулся и, испросив разрешение, убрался вниз, под удивленные взгяды оставшихся. Впрочем отвлек он их не надолго. Все стремились рассмотреть в подручные средства, а кто и просто из под приставленной козырьком ладони, своих ненаглядных среди встречающих, машущих, ждущих нетерпеливо женщин и детей. Предвкушали, планировали...
Лешке не махали. Может именно поэтому бухта оставалась чужей. Поддавшись общему радостному ожиданию готовился к встрече с берегом, считал дни. Просчитался.... Скука. ... Часы перетекали, в сутки, потом в месяцы, наконец в годы. Мелькали недели боевого дежурства под водой в нездоровом, искусственном климате стального брюха. Сон перемежался, обрывался вахтами. Офицерская учеба, обучение личного состава, береговые дежурства. Пристегивание кабуры - отстегивание, натягивание на рукав повязки, прием, роспись - в обратном порядке сдача вахты.
Морская служба, размеренна словно ход поршней дизеля. Море лишь отзывалось потрескиванием переборок при срочном
Прехав после отпуска закончившегося Клавдиным фортелем, злой как черт, Лешка достаточно реалистично оценив качества женщин, всецело отдался службе. Что еще в жизни флотского лейтенанта, если не женщины и служба? Водка? Черт его знает. Соседи по комнате в общаге пили умеренно, играли на гитаре, пели песни, читали понемногу. Но все это в свободное от свиданий и службы время. Все основные устремления и помыслы делились между бабами и службой. В той персональной пропорции которая вытанцовывалась. У каждого своя.
Одни соседи больше корпели над конспектами, технической литературой, другие - успевали то собираться на очередную свиданку, то отсыпаться после оной. Переодически кто-то из соседей покидал борт общаги и отправлялся в автономное семейное плавание. Везунчиков провожали. Как положено. Пропивали потерянного для общества человека, скидывались, покупали подарок.
Лешка жил словно замороженный изнутри. Его старались растормошить сослуживцы, знакомили с незамужними девицами, разведенными женщинами, даже с пылкими вдовушками. Жизнь есть жизнь, с одними расстовался после первой организационной встречи, с другими пытался встречаться, кое с кем имел одноразовый, терапевтический, облегчающий "трах", с некоторыми "пилился" на более менее постоянной основе, постепенно переходящей в необреминительное, удовлетворяющее обе стороны, все тоже "терапевтическое" знакомство. Женщины ждали заветного слова, закодированной команды, получив которую могли на законных основаниях начинать приступ лешкиной твердыни, но увы, не дождавшись постепенно ичезали из поля зрения.
Впрочем, в покое его не оставляли. Есть в военных городках личности женского полу, обуянные неистовой, навязчивой идеей облагодетельствовать холостых мужиков. Осчастливить всех и вся. По примеру и образу своих персональных супругов. Оженить! Если благодаря их усилиям число кандидатов неожиданно сокращается до нулевой отметки, наиболее азартные, принимаются заново разводить женатиков, создавая искомые объекты приложения сил. Другие, более приятные личности, переключаются на сватовство кошечек и сабачек, но только до первой замаячевшей на их горизонте холостой человеческой особи.
Первое время отцы-командиры и политрабочие беспокоились насчет Лешкиного холостого положения, намекали, мол пора уж и завязывать, женитьба здорово поможет прохождению службы. Начальство резонно, основываясь на печальном опыте, предпологало от неустроенных холостяков разные неприятные кунштюки, начиная от споров с патрулями, завершающихся пробуждением на гауптвахте, до дебошей в ресторанах с купанием девиц в шампанском, что впрочем не исключало последующих споров с патрулями, заканчивающихся пробуждением на казенных нарах.... Впрочем радостная фантазия младших офицеров Флота исторически неистощима. Старшие офицеры это прекрасно помнили по себе.
Оказалось, что волновались за Лешку зря. Службу нес, зачеты и допуски сдавал вовремя, с документацией не подводил, заведование знал, вахты стоял без особых причуд и происшествий. Может просто везло. Конспекты кое какие писал сам, а наиболее нудные заделывал начальнику за невеликие поблажки матросик. Такой граммотей у него всегда находился. Личного состава к счастью оказалось немного, да и тот в основном призванный после техникумов или институтов в которых не оказалось военной кафедры. Народ все спокойный, знающий меру, не приносящий особых хлопот и проблем. Однако вполне способный, если требуется, обделывать свои личные делишки без лишнего шума и привлечения постороннего начальства. Естественно, ценящий непыльную службу среди тихо жужжащих приборов и невьедливого, толкового начальника.