Клад
Шрифт:
Она сама выдвинула алюминиевую полочку из спинки переднего кресла, расставила на ней посуду.
— Спасибо, землячка!
Казыбек удивлялся сам себе, своей находчивости и красноречию, проявленным в разговоре со стюардессой. Вообще-то он трудно сходился с незнакомыми людьми. А сейчас, едва раскрыл глаза, слова посыпались из него, будто они с этой миловидной женщиной не просто соотечественники, а из одних мест и давно друг дружку знают.
Есть между тем не хотелось, как ни старался путник вызвать в себе аппетит, глядя на аккуратные тюбики с паштетом, на ломтики хлеба с маслом и крепко заваренный чай. Откусил хлеба, пожевал, запил теплым невкусным соком. К остальному не притронулся. Когда стюардесса пришла за посудой, высказала обиду, будто
— Это что же, землячок, бастуете? Или не вкусно приготовили?
— Что вы! — запротестовал джигит. — Берегу место в желудке для московского рассольника. Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной в ресторане, когда прилетим в Шереметьево?
На этот раз женщина не приняла его игры в слова. Складывая тарелочки на свой поднос, она сказала со спокойным выражением лица:
— Мужчины все щедры, пока далеки от дома. Посмотрим, что скажете, когда приземлимся.
Лицо геолога зарумянилось, он прикусил язык. На удачную шутку полагается ответить достойно. Иначе не вступай в разговор на вечную тему. Голубые глаза стюардессы смотрели на него игриво, с кокетством, и потому они показались Казыбеку кусочками неба. «Кутнуть бы с такой говорухой денек-другой в столице! Ноги словно точеные, фигурка что надо, почти невесомая походка… О таких говорят в мужском кругу: «Сама на любовь просится!»
Пока Казыбек обдумывал продолжение разговора, стюардесса удалилась. Она шла плавной походкой по узкому проходу, наклоняясь то влево, то вправо. И выглядела столь же изящной и независимой, как при первом появлении в салоне.
Казыбек покачал головой, стыдясь дурных мыслей, на миг посетивших его. Теперь его занимал только иллюминатор. Самолет шел над белогривыми облаками, такими густыми и плотными, как хлопковое поле в момент созревания. И казалось, что он вовсе не движется, а завис в одной точке. Облака лениво переваливались под крылом самолета, будто застывшие клубы пара. Иногда между ними обозначался просвет, мелькал клочок освещенной солнцем земли, изгиб реки, притемненная далью зелень леса. Где-то на краю неба вдруг сверкнула молния. Изломанные огненные линии перечертили путь. Через некоторое время плотные, слоистые тучи расступились. На смену им пришел туман, белый в вышине, словно вскипевшее молоко. И эта отгородившая землю волна испарений отошла, осталась в стороне.
Казыбек определил по времени: под ними Адриатическое море, последняя водная равнина на их пути. Пройдены северная часть Африки, аль-Джезаир, Средиземное море, остров Сардиния, Тирренское море, Апеннины. Внизу Адриатика, страна югославов…
Голубая вода сменилась зеленью лесов. Опять холмы. Вскоре пойдут поля Венгрии, затем последний горный хребет. Карпаты казах запомнил с первого полета. Пестротой отрогов они напоминали спину уснувшего тигра. Через несколько минут — граница великой и бесконечно дорогой земли.
Дрема, кажется, отошла. Теперь Казыбек чувствовал прилив сил, какой случается у иноходца в разгар бега. Любой подъем такому нипочем. Его влекло на разговор, нашелся бы собеседник…
Ближние попутчики занимались всяк собою: одни все чаще обращали взор к земле, другие продолжали безмятежно посапывать носом, откинув голову на спинку кресла. Двое, что сидели с геологом в одном ряду, пребывали в забытьи и не нуждались в развлечении словом. Еще одна пара, оба в куцых курточках и джинсах, молодой человек с бородкой и его юная спутница, устав от болтовни и смеха, приткнулись голова к голове, дали отдых языкам. И во сне бородатый придерживал рукой свою подругу за плечо.
Казыбек с любопытством и завистью поглядел на них. Ему вдруг вспомнился день, когда они с Меруерт наконец встретились после их поездки на «рафике» через перевал.
6
Да, это случилось той самой осенью или в начале зимы, когда изыскатели, закончив сезон, возвратились на свою базу, в Актас. Через несколько дней ему выпала командировка в Ускен. Надо было видеть, с каким восторгом он воспринял это поручение руководства объединения.
Едва
— Меруерт!
— Ах, это вы?..
Похоже, она и впрямь забыла его имя.
Остановилась, кажется, обрадовалась встрече и, когда он приблизился, сама протянула руку для приветствия. Смуглое лицо ее зарделось, озаренное застенчивой улыбкой. И вместо того чтобы спросить о самочувствии, вдруг заговорила торопливо:
— Мы спешим во Дворец спорта… Айда с нами, серьезно!
Казыбек еще не пришел в себя. Он пытался сообразить: правда ли все то, что он видит сейчас своими глазами? Разве существовали какие-либо причины для отказа? Но если бы они были, язык все равно не повернулся бы изречь что-нибудь несогласное с ее желанием.
— Да, но я… — показал рукой на свой отнюдь не спортивный костюм.
Подруга Меруерт, назвавшаяся Зейнеш, затараторила, будто они были целый век знакомы:
— Костюма своего не смущайтесь. Для первого раза сойдет. А если не устоите на льду, две девушки возьмут на буксир. Поскользнетесь — не на небо лететь, на земле останетесь.
Она заразительно смеялась, и смех ее был приятен.
На коньках геолог не стоял с той поры, как учился в институте. Да и где кататься? В горах и ущельях, да и то разве на лыжах? Сделаешь несколько шагов по снежному насту с оглядкой… Удивляясь самому себе, он довольно быстро освоился на льду. Через какие-нибудь полчаса так раскатался, что Меруерт не успевала за ним.
Командировку пришлось продлить. Правда, ему всегда находилось дело в объединении. Там ценили консультации опытных практиков. Подсунули прогнозную карту района, на нее нужно было перенести данные поисковых партий за сезон. Не в последнюю очередь требовалось поразмыслить над отчетами коллег… Впрочем, за ту зиму он наведался в Ускен еще несколько раз. Своему шефу объяснял, что хочет получше посмотреть документацию прошлых лет, хранившуюся в фондах. Сначала это была отговорка, затем Казыбек так увлекся перечитыванием залежавшихся бумаг и — увы! — далеко не полностью прочитанных рапортичек с мест разведки, что в иной день опаздывал на свидание.
У Зейнеш на время их встреч находились другие дела, и Казыбек видел у Дворца спорта Меруерт без всяких сопровождающих. Отсутствие подруги он считал хорошим признаком того, что девушка вполне привыкла к нему и не ждет от их встреч ничего плохого.
На катке без умолку играла музыка, звучали какие-то бодрящие напевы. Едва ступив на лед, Казыбек забывал об усталости, сердце его словно обретало крылья. Он чувствовал в себе желание бежать бесконечно, держа в своей ладони девичью руку. Волшебный танец их прекращался в двадцать два ноль-ноль из-за неукоснительной строгости родителей. Казыбек смиренно провожал свою избранницу до трамвайной остановки, случалось — до самой калитки. Ввести его в дом Меруерт покамест не решалась, всякий раз отшучивалась. Смысл отговорок сводился к одному: «Разве вам плохо со мною наедине, нужны свидетели?»