Кладбище домашних любимцев

Кинг Стивен

– Джад, что?..

– Ш-ш-ш!

Луис замолчал, встревоженно озираясь. Здесь туман, стелющийся по земле, был тоньше, но Луис все равно не мог разглядеть своих ног. Потом он услышал треск ветвей, щелчок сломавшегося сука. Что-то двигалось там.., что-то большое...

Он открыл было рот, спросить у Джада, может, это лось ("медведь" - эта мысль в первую очередь возникла у него в голове), а потом закрыл рот, ничего не сказав. "Постарайтесь все же смотреть в другую сторону", - так говорил Джад.

Наклонив голову и несознательно имитируя Джада, Луис прислушался. Звуки казались то далекими, то очень близкими; то отодвигались, то начинали двигаться прямо к ним. Луис почувствовал,

как его лоб вспотел, капли пота стали стекать по щекам. Он переложил тяжелый пакет с телом Черча из одной руки в другую. Его пальцы стали влажными, и полиэтилен показался скользким, попытался вырваться у него из рук. Теперь нечто казалось ближе, и Луису даже показалось, что на мгновение он увидел тень, поднимающуюся на двух ногах, кажется, закрывая звезды неким немыслимым, громадным, лохматым телом.

"Медведь", - единственное объяснение, которое и раньше проскользнуло у Луиса.

Но теперь он не знал, что и думать.

Потом тень отступила и исчезла.

Луис снова открыл рот. Вопрос: "Что это?" - вертелся у него на кончике языка. Резкий, одержимый смех донесся из темноты, становясь то громче, то тише, в истерической цикличности громкий, пронзительный; смех, от которого мурашки по коже шли. Луису казалось, что каждый сустав его тела застыл и на него навалился вес, такой вес, что если бы он повернулся, решив бежать, то погрузился бы и исчез в болотной трясине.

Смех приближался, превратившись в сухой треск, словно перетирали крошащуюся скалу; почти перерос в крик, а потом стал гортанным хихиканьем, которое могло оказаться и рыданиями перед тем как вовсе стихло. Где-то журчала вода, словно в небе текла река - монотонное подвывание ветра В остальном, на Маленьком Болоте Бога воцарилась тишина.

Луис снова задрожал. Его тело ниже пояса покрылось мурашками. Да, мурашки - правильное слово; его кожа словно сама по себе задвигалась по мускулам. Во рту стало совершенно сухо. Вся слюна исчезла. Конечно, состояние возбуждения сохранилось - неизменное безумие.

– Что это, во имя Бога?
– хриплым шепотом спросил Луис у Джада.

Джад повернулся взглянуть на своего спутника, и в тусклом свете фонаря Луису показалось, что старику лет сто двадцать. Теперь в его глазах уже не было тех странных, танцующих огоньков. Его лицо вытянулось и ужас затаился в глазах. Но когда он заговорил, голос его звучал твердо:

– Пойдем. Мы почти пришли.

Они пошли дальше. Кочки сменила твердая земля. Через несколько мгновений у Луиса снова возникло ощущение открытого пространства, хотя тусклый свет фонаря быстро рассеялся, и все, что он видел, что спина Джада футах в трех впереди. Под ногами - чахлая травка, прихваченная морозом. При каждом шаге она с хрустом ломалась, словно была из стекла. Потом снова появились деревья. Луис почувствовал аромат елей; земля под ногами снова была усеяна хвоей. Время от времени под ногами трещали ветки.

Луис потерял ощущение времени исправления; но они шли недолго. Наконец Джад снова остановился и повернулся к Луису.

– Подойди, - позвал он.
– Теперь нужно лезть наверх. Тут сорок две или сорок четыре ступени.., не помню точно. Только следуй за мной. Доберемся до вершины и будем на месте.

Старик полез, и Луис последовал за ним.

Каменные ступени оказались достаточно широкими. То и дело под ботинками Луиса хрустели камешки.

...двенадцать - тринадцать...четырнадцать...

Ветер стал резче, холоднее. У Луиса онемело лицо. "Мы уже поднялись над кронами деревьев?" - удивился он и посмотрел вверх. Он увидел биллион звезд, холодно светивших в темноте. Никогда в жизни звезды не давали ему ощущение такой собственной

незначительности, бесконечной ничтожности. Он задал самому себе древний вопрос: "есть ли там кто-нибудь разумный?" - и вместо удивления, мысль породила некое холодное чувство, словно он спросил сам себя; может ли он съесть пригоршню жуков?

...двадцать шесть ..двадцать семь ..двадцать восемь..."Кто вырезал эти ступени? Индейцы? Микмаки? Голыми руками? Надо спросить у Джада". Мысль "о голых руках" заставила Луиса подумать о "пушных зверях", а потом он подумал о том звере, что перебежал им дорогу в лесу. Споткнувшись, Луис рукой в перчатке схватился за скалу слева от себя, чтобы сохранить равновесие. Камни оказались старыми, крошащимися, с выбоинами, морщинистыми. "Словно сухая кожа, которая уже износилась", - подумал он.

– Луис, с тобой все в порядке?
– прошептал Джад.

– Да, - ответил он, едва дыша. Все тело его дрожало от непомерного веса Черча.

...сорок два ..сорок три.., сорок четыре...

– Сорок пять, - сказал Джад.
– Я забыл. Кажется, я не был тут уже лет двенадцать. Не уверен, что когда-нибудь снова приду сюда. Здесь.., поднимайтесь и приступим.

Он взял Луиса за руки и помог ему сделать последний шаг.

– Мы пришли, - сказал Джад.

Луис огляделся. Он даже смог что-то разглядеть. Звездный свет был тусклым, но его хватало. Они стояли на скале, покрытой щебнем; скале, которая, словно темный язык, вытянулась, чуть подальше исчезая под тонким слоем земли. Посмотрев в другую сторону, Луис увидел вершины хвойных деревьев, меж которыми они прошли, прежде чем поднялись сюда. Очевидно, они поднялись на вершину некой сверхъестественной "столовой горы" - геологической аномалии, которая выглядела бы более уместно в Аризоне или Новой Мексике, к тому же поросшей травой. Вершина этой "столовой горы" или холма, или просто горы со срезанной верхушкой.., чем бы оно там ни было.., оказалась лишенной деревьев, и днем солнце растопило тут весь снег. Повернувшись к Джаду, прежде чем холодный ветер ударил в лицо, Луис разглядел сухую траву и еще он разглядел, что все это место больше напоминало холм, чем "столовую гору". А дальше снова росли деревья. Но голое место было таким ровным и выглядело так странно в окружении поросших лесом холмов Новой Англии.

"Индейцы расчистили это место голыми руками", - неожиданно подумал Луис, словно кто-то подсказал ему.

– Пойдем, - сказал Джад и отвел Луиса ярдов на двадцать пять ближе к деревьям. Ветер тут был сильнее, но воздух казался чище. Темные тени скрывались под унылым покровом деревьев - деревьев, которые были самыми старыми, самыми высокими елями из всех, что Луис видел раньше.

Темные тени оказались пирамидками камней.

– Микмаки выровняли это место, - заговорил Джад.
– Никто не знает, как, так как нет больше тех, кто знал, зачем Мауны построили свои пирамидки. А Микмаки, которые пришли после них, знали, да забыли.

– Почему? Почему они делали это?

– Здесь земля для захоронений, - ответил Джад.
– Я привел тебя сюда, чтоб ты смог похоронить тут кота Элли. Микмаки не обидятся, вы же знаете. Они хоронят своих домашних любимцев рядом с людьми.

Слова старика заставили Луиса подумать о египтянах, которые поступали еще лучше; они убивали своих домашних любимцев так, чтоб души животных после смерти могли служить душам их хозяев. Луис вспомнил, что читал о том, что как-то после кончины одной царицы было убито десять тысяч домашних животных в том числе в список были включены шесть сотен свиней и две тысячи павлинов. Свиней, до того как их закалывали, умаслили розовым маслом - любимым благовонием мертвой дамы.