Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов
Шрифт:
— Понятно, понятно. Сейчас, сейчас.
Поднявшись на ноги, Пелагея направилась в мою сторону. Обладай я еще способностью двигаться, наверняка бы опрометью кинулся вон из ее жуткого дома. Но об этом следовало подумать раньше. Проклятая колдунья превратила меня в нечто, похожее на истукана, и теперь я лишь с ужасом ждал, что последует дальше.
Пелагея подошла к буфету. Я уже мысленно прощался с жизнью и проклинал на чем свет стоит Ольгу Николаевну, уговорившую нас пойти сюда, когда «бабка», взглянув на
На сей раз приготовления заняли куда больше времени, чем вчера. Пелагея долго сыпала в ступку что-то из разных мешочков. Наконец, составив смесь, она протянула ступку Жанне:
— Толки, и как следует.
Жанна покорно заработала пестиком. Пелагея тем временем переместилась к печке, погремела заслонками и набрала полный совок золы. Бережно неся его перед собой, она вновь подошла к столу и ссыпала часть золы с совка в деревянную миску. Остальная зола полетела в ведро, стоявшее возле печи.
Все это время Жанна продолжала ритмично постукивать пестиком. Она делала это словно робот. Пелагея уставилась на ступку.
— Хватит, — коротко приказала она, одним движением высыпала содержимое ступки в миску с золой и долила туда воды.
Затем Пелагея опустилась на прежнее свое место, прямо напротив Жанны.
— Ну, начнем, милая, — обратилась к Жанне она, и голос ее прозвучал совершенно по-иному, чем прежде.
Если бы не видел Пелагею, то легко мог бы предположить, что к Жанне обращается древняя старуха.
— Ну, моя милая, ты готова? — повторила Пелагея.
— Да, — едва слышно пролепетала девочка.
Пелагея потянулась к керосиновой лампе и подвернула фитиль. Плотные шторы были, как и вчера, задернуты. С улицы сюда не проникало ни единого лучика света. Поэтому комната погрузилась в полный мрак. До того полный, что скрылись стены. Свет выхватывал из темноты лишь стол и сидящих за ним Жанну и Пелагею. Колдунья простерла обе руки над миской. Там клокотнуло и вверх взметнулся узкий и острый, как шпага, язык сине-зеленого пламени. Пелагея подула на него. Пламя свернулось в спираль, затем вдруг рассыпалось на великое множество крохотных огоньков, которые роем мошкары заплясали над миской.
Огоньки были всех цветов радуги — красные, синие, желтые, зеленые, фиолетовые… Темп их танца с каждым мгновением убыстрялся. От этого беспорядочного движения у меня закружилась голова, я зажмурился.
Снова открыв глаза, я никаких огоньков не увидел. Пелагея, держа в одной руке французскую книжку Юлии Павловны, а в другой — Жаннину расческу, сосредоточенно разглядывала что-то внутри миски. Не знаю, сколько она так сидела в полном молчании. Мне показалось, долго.
Наконец Пелагея подняла голову и обратилась к Жанне:
— Плохо дело. Даже хуже, чем я сначала подумала.
— Что, мама не поправится? — навернулись
— Все зависит от тебя, девочка, — продолжала Пелагея. — На маме твой сглаз лежит очень слабенький. Его снять — раз плюнуть. Но на тебе, дорогая… — Пелагея чуть помолчала, видимо, подбирая нужные слова. — В общем, твой сглаз и на маму действует. И получается, что на ней целых два сглаза. Один другой питает. А это очень серьезно.
— И ничем нельзя помочь? — в отчаянии произнесла Жанна.
— Можно, — ответила Пелагея. — Но способ только один. Зеркало поставить.
— Зеркало? — переспросила Жанна. — А что это значит?
— Это, милая, значит, что просто снять сглаз я с тебя не могу, — вкрадчивым голосом отозвалась Пелагея. — В моих силах лишь отвести удар. Вместо тебя подставлю зеркало. Вот оно и вернет удар тому, кто сглазил тебя.
— Тому? — переспросила девочка.
— Хочешь, могу показать человека, который сглазил тебя, — усталым голосом произнесла Пелагея.
— Нет, не хочу, — решительно заявила Жанна.
— Может, и правильно, что не хочешь, — одобрила Пелагея. — Каждое подобное знание — лишнее зло в душе.
— А с тем… с той… с этим, — начала Жанна, — ну, в общем, кто сглаз на меня наслал. Что с ним случится?
— Да худо ему будет, — покачала головой колдунья. — Что на тебя наслал, то к нему и вернется.
— Этот человек не умрет? — широко раскрылись глаза у Жанны.
— Зависит от многого, — уклончиво отвечала колдунья. — Во-первых, что на тебя хотели наслать. Если смерть, то смертью и обернется. Знаешь пословицу: «Как аукнется, так и откликнется». Вот по ней с этим человеком все и произойдет. Ну, и твои пожелания я, конечно, учту.
— Не хочу ничьей смерти! — воскликнула Жанна. — И вообще не желаю ни на кого насылать никакого сглаза!
— Хорошая ты девочка, — взгляд Пелагеи из жесткого вдруг сделался ласковым. — Но не кори себя. Ты ни на кого сглаз не нашлешь. Объясняю же: это к нему вернется его собственная черная энергия.
— Пелагея! — взмолилась девочка. — А нельзя, чтобы эта черная энергия просто куда-нибудь ушла? Ну, понимаете, просто ни на кого.
— Мя-яу! Не по пра-авилам! — раздался с буфета возмущенный вопль рыжего Барсика.
Правда, может быть, мне послышалось, потому что Пелагея никак не отреагировала на кошачью реплику. Она по-прежнему обращалась лишь к Жанне.
— К сожалению, так не получится. Ничто никуда не может деваться бесследно. Если ты очень попросишь, могу только уполовинить удар. Это трудно, но возможно.
— А если я вообще откажусь? — спросила вдруг Жанна.
— Твое право, — кивнула колдунья. — Но в таком случае не поручусь за жизнь твоей мамы. Я ведь тебе уже говорила: на ней, бедняжке, целых два сглаза. И один другого питает.