Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов
Шрифт:
— Чего зря гадать. Вот придем сейчас в школу и выясним, есть там Толян или нету. Только сначала я хочу позвонить тете Оле. Она обещала узнать, как мама.
— Вон автомат, — указал я на будку, стоявшую совсем рядом от нас.
По телефону Жанне ответили, что Ольга Николаевна уехала в больницу к Юлии Павловне и что той вроде бы получше. Во всяком случае, врач разрешил ее навестить.
— Вот, Федя, — повесив трубку, улыбнулась Жанна. — А ты в Пелагее сомневался.
— Я и сейчас очень даже сомневаюсь, — упорствовал я. — Ты не допускаешь,
— Думай что хочешь, — махнула рукою девочка. — Главное, маме лучше. А остальное… — И, не договорив, она двинулась по направлению к школе. Затем, кинув взгляд на часы, прибавила шаг: — Федор, бежим. Иначе и на третий урок не поспеем.
Мы понеслись что было мочи. Однако, когда до школы оставалось совсем чуть-чуть, Жанна остановила меня.
— Погоди. Надо договориться.
— О чем? — не дошло до меня.
— О Пелагее, — оглядевшись по сторонам, прошептала Жанна. — Не хочу, чтобы ты кому-нибудь об этом рассказывал. Понимаешь, ни единой живой душе, — подчеркнула она. — И я не собираюсь. Даже Динке.
— А Коту? — спросил я. — По-моему, ему надо сказать.
Жанна кивнула:
— Коту можно. Он поймет.
— Договорились, — откликнулся я.
— Мя-яу, — протяжно раздалось у меня за спиной.
Подпрыгнув от неожиданности, я обернулся: «Барсик?» Но это был не он. На сугробе, как изваяние, восседал толстый серый тигровый кот из нашей школьной столовой. Его звали совсем не Барсик, а Васька.
— Пошли, пошли, — в который раз поторопила меня Жанна.
Вскоре, раздевшись, мы уже бежали вверх по лестнице к своему девятому «Г». Возле двери нас остановила классная руководительница Надежда Григорьевна.
— Фомин, Тарасевич, почему вы не были на двух первых уроках? — с беспокойством осведомилась она.
Встревоженный ее вид порядком нас озадачил. Обычно Надежда Григорьевна была целиком и полностью поглощена какими-то своими сложными семейными проблемами, а на происходящее вокруг нее в школе реагировала весьма вяло, сугубо по обязанности. Мы с Жанной даже не предполагали, что она способна так взволноваться из-за отсутствия двух учеников на первых уроках.
— Отвечайте, где вы были? — повысила голос Надежда.
— Вы понимаете, у меня мама в больницу попала, аппендицит, — отозвалась Жанна. — Мне надо было с утра кое-что для нее сделать, а Федя мне помогал.
Слова Жанны повергли меня в восторг. Это же надо: найти вполне уважительную причину и при этом, по сути, не соврать.
— Неужели такая срочность? — продолжало всю колотить высокую и худую Надежду. — Нельзя до конца уроков дождаться?
— Нельзя, — твердо возразила Жанна. — Вы разве не понимаете? У меня мама в больнице, и у нее осложнение. И пропустили-то мы всего два урока.
Встретив решительный отпор, классная заметно стушевалась и гораздо более мирным тоном произнесла:
— Ладно. Потом разберемся. А сейчас вы мне вот что скажите: Толю Волобуева нигде не встречали?
— А разве он
— Нет, — покачала головой классная. — Его мама только что от нас ушла. Толя отсутствует со вчерашнего дня.
— Она вчера вечером нам с Жанной тоже звонила, — счел своим долгом сообщить я. — Но мы думали, уж сегодня-то в школе он точно появится.
— Значит, вам о нем что-то известно? — насторожилась классная.
— Да откуда? — развела руками Жанна.
— Мы же не близкие с ним друзья, — добавил я.
— Ну-у, — по-прежнему изучающе взирала на нас Надежда, — чтобы знать что-то о человеке, не всегда обязательно числиться в его близких друзьях.
— Но мы ничего не знаем, — повторила Жанна. — Действительно, совсем ничего.
— Положим, что так, — многозначительно изрекла Надежда.
«Ясно как божий день: она не верит нам, — подумалось мне. — Значит, сейчас примется окольными путями вытягивать информацию. Однако не сообщать же ей про Волобуя-снеговика или Волобуя-столб. Конечно, если бы это помогло найти Волобуя, я бы, пожалуй, сказал. Однако это только может помочь нас с Жанной упечь в психушку».
— Ребята, я только об одном вас прошу, — тем временем продолжала Надежда Григорьевна. — Если вы вдруг случайно… Подчеркиваю: случайно, — с нажимом повторила она, — что-то узнаете про Толю, немедленно сообщите мне, его матери или директору школы. Любая информация очень важна. От нее может зависеть жизнь Толи. И в любом случае не считайте, что, информируя взрослых, предаете товарища.
— Надежда Григорьевна! — взмолилась Жанна. — Мы ничего не считаем, но у нас нет никакой информации.
— Понимаю, — ответила классная. — Я просто предупреждаю на тот случай, если появится. Ну, ладно. Идите в класс.
И, пропустив нас вперед, она тоже вошла. Нам предстояли два ее урока.
Занятия в этот день проходили сумбурно. Сперва наших ребят по одному вызывали к директору. Каждый подвергался наиподробнейшим расспросам об отношениях с Толяном, а особенно о последних с ним встречах и разговорах. Дольше всех отсутствовал Витек — самый близкий приятель Волобуя. Но даже он не смог сообщить ничего вразумительного.
На пятом уроке в класс явился наш участковый и еще раз повторил примерно то же, что говорила Надежда Григорьевна мне и Жанне. Мол, любая информация о Толе важна для поисков, и долг каждого сообщить все, что он знает по этому поводу.
Весь наш девятый «Г» пообещал именно так и поступить, на чем участковый, поморщившись, удалился. Я вполне понимал его: полдня, проведенные в нашей школе, ни на йоту не продвинули расследование.
Нам с Жанной становилось все больше не по себе. И остальным нашим ребятам, по-моему, тоже. Теперь все были уверены: Толян не куда-то закатился, а действительно исчез, и неизвестно вообще, жив ли он.
На последней перемене мы с Жанкой, Славкой Кирьяном, Светкой Полежаевой, Игорем Со-ломатиным, Лариской Рыжовой и Дианой Кирейцевой пристали к Витьку: