Кладбищенский фантом
Шрифт:
Войдя к себе в комнату и затворив дверь, я плюхнулся на диван, взял пульт и начал переключать телевизор с программы на программу. Количество каналов меня обрадовало. На нашем старом доме стояла какая-то допотопная антенна, едва ловившая шесть основных каналов. А здесь ловились и дециметровые, и кабельные… Класс! Особенно учитывая, что теперь у меня свой личный телек.
Кстати, я мигом выяснил, что идиотская передача, которую с таким упоением смотрели родители, шла по какому-то местному кабельному каналу. Какая скучища. Я быстро переключился на НТВ, где показывали крутой
Я еще немного попрыгал по каналам и по ходу дела заметил, что мужики-экологи все еще нудно треплются. Я встревожился: «Может, в нашем районе произошла какая-нибудь катастрофа? Или, к примеру, выяснилось, что наш дом построен на свалке радиоактивных отходов? Тогда понятно, почему предки так плотно въехали в передачу».
Однако мужики говорили совсем не о катастрофе и не о нашем доме. Их интересовала проблема очистки Яузы. Верней, проблема неочистки. Потому что все они по очереди убедительно доказывали: еще немного и очистить ее уже никто не сможет. Это, конечно, впечатляло, но не настолько, чтобы забыть о собственном сыне. Тем более Яуза течет совсем на другом конце города.
Я пустился в новое путешествие по каналам и через некоторое время, к полной для себя неожиданности, заснул. Проснулся я от того, что меня тряс за плечо отец.
— Ты ужинать будешь?
Но я никак не мог проснуться. Да и отец не особенно настаивал на ужине. Он сказал:
— Тогда разденься, разбери постель и ложись как следует. А то завтра рано вставать.
Я с удовольствием последовал его совету и немедленно провалился в глубокий сон.
Второй раз я проснулся глубокой ночью. За окном слышался вой. Сон мигом слетел с меня. Вой не стихал. Это на кладбище, сообразил я. Ну, естественно. Там ведь новый покойник. Князь Серебряный. А собаки часто на свежих могилах воют.
Не успел я об этом подумать, как к воющей собаке присоединилась вторая, потом еще одна и еще. И вот уже всю округу оглашал кошмарный леденящий душу хор.
Глава III
СОТРЯСЕНИЕ МОЗГА?
Старуха в черном испепеляла меня пронзительным взглядом. Рука ее с черной клюкой пробиралась все дальше и дальше. Еще чуть-чуть, и она зацепит меня рукоятью. Надо было бежать, но я не мог двинуться с места. Меня будто парализовало, и я лишь в отчаянии разевал рот, однако крика не получалось.
Рукоять клюки уже коснулась моей рубашки. Старуха по-волчьи взвыла. Вот оно значит, что, пронеслось у меня в голове. Выходит, это совсем не собаки, а она.
Вой нарастал. Старуха потянула клюку на себя. Я вдруг сообразил, что ей надо. Она затаскивала меня в склеп Князя Серебряного. Я вновь попытался крикнуть, но старая ведьма, резким движением затянув
Отчаянье придало мне сил, я оттолкнул ее в сторону, и у меня вдруг прорезался голос.
— А-а! — заорал я и проснулся.
В комнате было светло. Рядом с кроватью валялась подушка. Она-то меня и душила. Я накрыл ею голову, чтобы не слышать хорового собачьего воя на кладбище. Сердце бешено колотилось, надо же такому присниться! А с другой стороны, хорошо, что не наяву.
Глубоко вдохнув и выдохнув, я начал нашаривать тапочки. В это время оглушительно зазвонил будильник. Я от неожиданности взвился на постели. Все-таки после просмотра ночных кошмаров становишься очень нервным.
— Федя, подъем! — окончательно привел меня в чувство голос матери. — Отец уже умылся. Теперь твоя очередь.
Я пошлепал в ванную комнату. Из кухни тянуло запахом кофе. Заперевшись в ванной, я первым делом принялся изучать фингал. Единственное утешение, что могло быть и хуже.
Умывшись, я прокрался на цыпочках в спальню родителей и отыскал на туалетном столике матери тональный крем. Это было именно то, что требовалось. Сейчас слегка подгримируемся, и порядок, подумал я.
Сказано — сделано. Мне показалось, что лицо стало выглядеть гораздо лучше. Если особенно не присматриваться, то и не заметишь.
— Федор! — окликнули меня из кухни. — Чего копаешься?
Я пошел завтракать, но едва занялся булочкой, как мать уставилась на меня и тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросила:
— Что это у тебя под глазом?
— Да так, ничего.
— Ничего? — переспросила мать. Развернув мою физиономию к себе, она послюнила палец и принялась тереть фингал.
— Больно, — попытался вырваться я.
— А говоришь, ничего, — сурово глядела мне прямо в глаза мать. — Игорь, — повернулась к отцу она. — У Феди фингал.
— Бывает, — спокойно отреагировал предок.
— Как ты можешь так говорить! — заверещала мать. — Мне ведь его сегодня идти записывать в школу! С таким украшением!
Отец перегнулся через стол и внимательно оглядел мой глаз.
— Да это, можно сказать, даже и не фингал, — вынес вердикт он.
— Как не фингал? — возмутилась мать.
— Ну, почти не фингал, — смягчил формулировку предок. — Я думал, хуже будет. А это можно замазать.
— Ах, значит, тебе было известно про его фингал, и ты молчал? — напустилась на него мать. — Вместе, значит, от меня все скрываете! А я еще думала, чего ты, Федор, так вчера рано улегся спать.
Теперь настала очередь возмутиться мне:
— Я ни от кого ничего не скрывал. Просто пришел домой, а вы уткнулись в свою экологическую передачу. Если она вам была дороже собственного сына, никто не виноват.
Предки переглянулись.
— Федор, что ты несешь? — осведомилась мать. — Какая экологическая передача?
— Длинная и нудная, — ответил я. — Я специально чуть-чуть посмотрел. Несколько дядек спорили о загрязнении Яузы.
Родители снова переглянулись. Затем мать перевела взгляд на меня и вкрадчивым голосом поинтересовалась: